— Не обижайся, друг. Эту женщину охраняет женотдел. Никого не пускают к ней. Уже хотели подкупить сиделку, чтобы пробраться к ней и погубить. Всю ночь мы боролись за ее жизнь. Теперь спит. Будет жива, поправится. Хорошим будет борцом за освобождение женщин: сама чуть жива, а все время шепчет угрозы палачам.
…Высоко вознеслось старинное здание мечети-медресе Кукельдаш. Построенное триста лет назад, оно было местом кровавых расправ и жестоких казней, а в наши дни, на заре новой жизни, стало местом тайных убийств непокорных женщин. Время разрушило верхний этаж, источило стены, но фанатичные поклонники аллаха время от времени ремонтировали их, стараясь поддержать этот оплот бесправия и убийства.
Невдалеке от медресе Кукельдаш, возле базарчика, под старым развесистым карагачом, приютилась маленькая чайхана. Деревянный настил над полноводным, широким арыком и густые лохматые ветви карагача создавали благодатную прохладу в знойную пору, манившую на отдых.
Здесь было очень уютно и на закате, после вечернего намаза, когда косые лучи солнца слегка пронизывали густую листву и тонкой золотой сеткой ложились на старую кашгарскую кошму. В круглой клетке, подвешенной среди густых ветвей, звонко «пит-пиликала» перепелка, под настилом плескался и всхлипывал арык, стремясь что-то рассказать о виденном за долгий жаркий день. Все это миром и покоем манило прохожего и проезжего путника. Особенно людно бывало здесь по вечерам, когда при свете висячей лампы сюда собирались мелкие торговцы, на закате закрывшие свои лавочки, мардикеры, уставшие после трудового дня, студенты медресе Кукельдаш со своими наставниками и шоиры — певцы-поэты. Все они заглядывали в чайхану, чтобы выпить чайник кок- или фамиль-чая, послушать газели шоира, обменяться новостями и принять участие в спорах студентов, которые считали чайхану своим клубом, а посетителей — желанной аудиторией для демонстрирования своего красноречия. А их наставники настойчиво стремились проповедовать здесь идеи шариата, искали новых мюридов. Обычно все это кончалось приготовленным в складчину пловом, который мастерски готовил старый чайханщик.
В один из таких вечеров маленькая чайхана как бы принарядилась. Палас и кашгарские кошмы, покрывавшие настил, выбиты и вычищены, земля вокруг и даже часть дороги политы и чисто подметены, медный начищенный самовар блестел как новый, а посуда и котлы тщательно вымыты.
Из ворот медресе, важно ступая, вышел настоятель мечети. За ним потянулась вереница преподавателей и приближенных учеников — опора имама. Они шли, тихо беседуя, сохраняя на лицах благочестивое выражение мусульманина после последнего намаза. Спустя две-три минуты ворота вновь открылись и пропустили группу студентов, во главе которой шагал стройный веселый юноша с насмешливыми глазами. Он говорил, обращаясь к товарищам:
