— Разве это возможно? — облизнул я пересохшие губы. — Ведь физиология людей и драконов совершенно различна.
— Эта преграда преодолима. Достаточно периодически вводить в кровь будущей роженицы специфические гормоны, способствующие развитию плода. Ведь это, в сущности, результат не оплодотворения, а как бы насильственного введения в матку уже оплодотворенной яйцеклетки.
— Но размеры, — возразил я. — Это то же самое, как если бы мужчина оплодотворил муху.
— Ну, не совсем, — усмехнулся доктор. — А впрочем, вам виднее.
— В каком смысле? — испуганно спросил я.
Она ползла на четвереньках вверх по склону горы, быстро перебирая босыми ногами, прочь от меня, я сделал еще один шаг, боясь наступить, я выпустил его вниз, слишком быстро выпустил, она закричала, брызнула кровь, ревя от нетерпения, я продолжал искать, с бешеной скоростью бились ее колени, наконец он изогнулся и стал медленно вползать внутрь, в темноту.
— Доктор, вы что, тоже бредите драконами? — хрипло спросил я.
Он рассмеялся и наполнил рюмки коньяком. Мы выпили за здоровье будущего младенца.
— Я думаю, внук, будь он трижды дракон, это именно то, что вернет Беликова к жизни, — с оптимизмом сказал врач.
— Почему мы все время возвращаемся к драконам? — с раздражением осведомился я. — Или это вид коллективной шизофрении?
— Все очень просто. Мыслеформы, которые порождает ваш мозг, слишком яркие, чтобы их можно было игнорировать.
— Значит, источник бреда — я? А как же Хельга?
— Не обязательно бреда. Вы уверены, что во всех прошлых воплощениях были только человеком?
— Но Хельга…
— Мы не знаем ничего даже о самих себе, — перебил он, — тем менее об окружающих.
— Шофер сбившей меня машины, это было несколько месяцев назад, он видел на шоссе змею, точнее, меня в облике змеи. Может быть, я оборотень?
Признаться, я со страхом ждал ответа.
— Нет, — размыслив, ответил врач, — на материальном уровне такие трансформации едва ли возможны, а вот на более тонких планах… Возможно, в минуту стресса или крайней опасности организм возвращается к какой-то своей базовой форме… На тонком уровне, разумеется. На том, на каком мы в действительности общаемся. Это могло послужить основой для историй о ведьмах-перевертышах и оборотнях.
— То есть змея — это моя базовая форма, — невесело усмехнулся я.
— Не змея, а дракон, — поправил он. — Существо, которого никогда не было в нашем мире.
В тот вечер я набрался. В какой-то угарно-зыблющийся момент мы сели в машину и поехали за город, к Беликову — так решил доктор Штирнер, и я с энтузиазмом согласился. Кажется, мы собирались осчастливить старика вестью о том, что он скоро станет дедом. Я с радостью дышал ледяным летящим в лицо воздухом и постепенно трезвел. Мы с Тони еще дурачились и хохотали, когда выяснилось, что машина стоит у калитки Беликовых. Абсолютная темнота, ни одно окно в доме не горело. Я не хотел выходить. Штирнер буквально силой выволок меня из машины. Встретившись с ним взглядом, я подумал, что он далеко не так пьян, как мне казалось.
