— В этом доме, один, я не был даже искушаем, я был туп. С детства, как проказой, томился мечтой о небе. Во всех юношеских сумасбродствах, попойках и преступлениях был томим тоской по нездешнему. Я лез к людям, ища божества, и бежал от людей в пустыню, где лишь демоны. Знаком с ними ближе, чем ты с инспектором РОНО. Я называл Несказанное разными именами, и ни одно из них не было истинным, и я спрашивал о дороге на небо у призраков. Слишком человек, озирался среди иродов иерархии и примеривал к ним венец Царя.
Тезис о пути к Богу лишь через посредство иерархии — насилуемое наследие неоплатонизма, заговорил в учителе философ. Гностики осудили двенадцатый эон, Софию, лишь за небрежение иерархией. Но христианство, особенно восточная его ветвь, знает по сути лишь стояние предельно одинокого человека — перед лицом одинокого Бога. Здесь роль иерархии активно игнорируется и тем ставятся под подозрение все ее представители, включая знаменитых архонтов.
— Конечно, я ничтожество, — продолжал Кочет, — но когда меня держит за руку Бог, я истаеваю, как воск, и делаюсь на краткое это время человеком. А потом снова приходят бесы и бросают в глаза пыль мелких сомнений, мелких досад. Тогда я забываю Бога моего и проваливаюсь в зловонное болото. Но послушай, сынок! Я обещаю! Мне достанет сил бороться. Если меня не покинет Бог, — грустно прибавил Кочет и замолчал.
— Ты интересуешься Богом? — откликнулся Артур. — А меня больше интересует кофемолка. Куда ты ее девал, а, папа?
Кочет достал кофемолку. В тишине потрескивали поленья.
— Я мог бы поздравить тебя со вступлением на тесный путь спасения, — заговорил учитель, — но это прозвучало бы глупой шуткой. Дай Бог тебе мужества, и терпения, и всех взыскуемых добродетелей.
— Я знаю девушку, она избрала нищету и бродяжничество во имя Христа. А я — у меня есть сын, и дом, и родина. Что мне принести в дар Богу?
— Сокрушенное сердце, — машинально ответил учитель, читавший в свое время богословов. — Мальчик должен продолжить учебу в школе, — прибавил.
Кочет взглянул на него с испугом.
— Я сам буду отвозить и привозить его, при хорошей дороге, конечно.
Кочет сгорбился:
— Приедет Ольга и заберет.
— Будь тверже. Ты тоже, Артур. Со своей стороны, постараюсь убедить Ольгу не делать этого. — Учитель встал. — Поехал. Уже темнеет.
Но в окно громко стучались Себастьян и Люда. Кочет отодвинул засов. Двое пристально и протяжно глядели в его изможденное лицо. Неожиданно Кочет заметил, что с Людой не все в порядке. Кажется, была мертва, и то, что он видел перед собой, походило скорее на призрак.
