Парень небрежно выложил на стол широкий нож с витой рукояткой.
— Орудие справедливого возмездия? — догадался Кочет. Внутри у него все пело. Все сомнения были мгновенно разрешены, когда он ощутил влечение, исходящее из некоего центра, влечением этим, как аурой, были пропитаны брат и сестра, и теперь, когда оно коснулось Кочета, он почувствовал невероятное облегчение и обморочную слабость. Гость продолжал говорить. Непроизвольно улыбаясь и кивая часто, Кочет попятился и выбежал, опрокинулся в иссиня-звездный снег, замахал руками, раскачиваясь и мыча, и затрубил задушевно:
— Господи, это Ты! Так долго я скитался среди Твоих творений, ища совершеннейшего, я толкался на ярмарке миров и носил в сердце моем ненависть к пестроте их, и я искал того, в ком слиты ужас и блаженство, того, кто прольет мою душу без остатка, как пригоршню воды. Видал бога-ремесленника, озабоченного жизнью, — и отвернулся. Вне жизни и смерти, геенны и ангельских стай я искал Потустороннего, даже состраданием не соприкасающегося с миром. Много лет собирал из моей души безотказное орудие — и не знал, кому вложить его в руку. Кто Ты, кому нужны нечеловеческие добродетели? Ты поразил душу бедной девушки, и сколько вокруг пораженных Тобой, еще не подозревающих о тайном причастии, ибо Ты отныне их Бог, Ты выводишь их по одному из мира, как из строя, но прежде прокаливаешь на таком огне, от которого рушатся земные оболочки. Ты далек нуждам человека, как чума и вечность. Я буду блистать, как потерянный Тобой рубин, — и Ты увидишь и подберешь меня, и не уронишь больше.
Наконец Кочет вспомнил о госте, озираясь, как чужой, забрался в избу. Пришелец ритмически вращался, повиснув в воздухе над полом. Кочет отметил выражение крайнего испуга в выкатившихся глазах. Пересилив собственную отстраненность, спросил:
— Что случилось?
Тут только заметил, что человек заключен внутрь небезызвестного шара, выглядевшего теперь почти бесцветным. Движущиеся губы пленника свидетельствовали, что он разговаривает, но ни один звук не проникал наружу. Шар обладает изрядной энергией, размышлял Кочет. Не исключено, употребляет людей не самым лучшим образом. Что же предпринять? С долей неуверенности подошел к шару, простер над ним руки и попытался рассечь надвое собственной энергией. Человек внутри изогнулся в конвульсиях. Изо рта его пошла пена. Дрожащий, бессильный, Кочет отступил. Но парня продолжало колотить. Шар убивает уже, пронзила догадка. Кочет выбежал за топором, но, уже замахнувшись, вспомнил, каким катаклизмом отозвалось однажды простое прикосновение. Человеку внутри становилось все хуже. Его корежило, кровь текла из ушей и носа. В отчаянии и растерянности Кочет прибег наконец к немыслимому средству: взмолился к тому, кого едва обрел, к Потустороннему, к бесстрастному, к Господину того собирателя жемчуга, кого на земле знают как бога. И Кочет мгновенно хлынул, излился теплой волной, направленной к шару. Короткие злые молнии заискрились под его руками. Энергия, проводником которой он стал, как бы выела отверстие в оболочке, и через нее безжизненное тело выкатилось на пол, шар же вздрогнул и поднялся выше, прошел сквозь окно и часть стены наружу. Кочет выбежал оценить последствия. Увидел, как шар медленно плывет над их печной трубой, и внутри его лежит, неподвижно скрючившись, гость Кочета. Шар полетел в сторону леса. Кочет ринулся в дом. Гость лежал на полу кухни, силясь подняться.
