Придётся обойтись без ножа. Даша осенила себя крестным знамением, обругала Избяного по-матерному и перекрестила в комнате все углы. Под лавкой шумнуло. Простучали дробным стуком невидимые башмаки. Скрипнула дверь.
Даша сладко рухнула на кровать и через минуту уже спала, улыбаясь во сне Фёдору, который теперь её и больше ничей.
А утром деда нашли на печи мёртвым.
По поверью, перед смертью хозяина домовик показывается кому-то из домашних в его шапке. Шапка у деда была рыжая, лисья. А прошлой зимой износилась, Григорий отдал ему свою, а себе купил новую. Надо было молиться не только о маме, а обо всех живущих в доме, с раскаянием думала Даша. За деда она поквитается, дай срок… Избяной получит сполна.
* * *
Свадьбу, назначенную на Покров, перенесли на Маслену. Даша вела себя как полагалось просватанной девушке: улыбалась Стёпке, ни в чём не перечила отцу, привечала дядьку Митрия с Агафьей Семёновной, когда они захаживали в гости. А к Рождеству живот уже нельзя было спрятать. Дарья и не прятала. И улыбалась издевательски жениху, над которым насмехались все кому не лень: ехал прямо, да попал в яму.
Степан вымазал негубинские ворота дёгтем и отказался жениться на паскуднице. Так и сказал, припечатал на всю деревню стыдным словом. Дарья промолчала. А ночью собрала вещи в узелок и ушла к Федьке Офицерову.
Федька не моргнув глазом выслушал от Дарьиного отца всё, что полагалось говорить в таких случаях, и женился на единственной дочери Григория Негубина. Приданого за ней Григорий не дал, жить в своём доме не позволил. А Фёдору и не нужно было приданого, нужна только Даша, а больше никто.
Просить у председателя машину Фёдор не стал: за неё платить надо, а денег лишних нет. В Котлов отправился пешком, вернулся на такси, на глазах у всей деревни посадил в него беременную невесту и отвёз в котловский загс. Расписали их сразу: Даше весной рожать, тут не до церемоний.
Не было ни золотых колец, ни гостей, ни подарков. И свадьбы не было. Какая свадьба с животом? Расписались и ладно. Зато всё у них с Фёдором по закону, никто не посмеет упрекнуть.
А ночью в дверь офицеровской избы загрохотали тяжёлыми кулаками.
– А?.. Кто? – вскинулась Даша.
– Подымайся скореича, беги в дом! Мать помирает! Беги, сказал!
Дарья узнала голос отца. Торопливо оделась и, придерживая обеими руками живот, поспешила к родительскому дому.
Григорий мерил избу шагами, не глядя на дочь. Прибежавшего вслед за ней Фёдора молча вытолкал в сени. Не находя себе заделья, подлил в лампадку масла. Расправил на столе ладонями скатерть. Задёрнул на окне занавеску. Катерина приподнялась на постели, проговорила-прошелестела: «Ты бы лёг, Гришаня…Половицы под тобой скрипят, спать не дают… Мне полегче вроде стало».
