Незнакомец подозрительно прищурился и очень характерным жестом потянулся к собственному боку — скорее в надежде нащупать там кобуру, чем перевязь с клинком. Однако нашел только голую скользкую от крови ногу, удивился и лишь теперь заметил свое несколько неодетое состояние, но, тем не менее, не смутился.
— Чья это кровь? — подозрительно спросил он.
— Твоя.
— Но откуда? — незнакомец уже бегло оглядел себя и не увидел никаких свежих ран, хотя в кровавые потеки был перепачкан с ног до головы.
Митос тяжко вздохнул.
— Если вкратце: ты умер, но вернулся к жизни. Ты теперь бессмертный. Добро пожаловать в клуб.
— Офигеть! У меня есть супер-сила?!
Митос страдальчески закатил глаза. Вот придурок, комиксов, что ли, начитался? Хотя вроде староват он для комиксов. Или нет? На первый взгляд Митос решил, что бессмертному неофиту хорошо так за сорок, если не под пятьдесят. Но если твое тело только что сложилось из кровавой кучи — то вполне нормально не слишком свежо выглядеть, и теперь, когда незнакомец уже немного пришел в себя, Митос все больше склонялся к мысли, что ошибся как минимум на десятилетие, а то и полтора. А то, что короткий ежик волос местами серебрится даже сквозь кровавые разводы — так некоторые начинают седеть, едва разменяв четверть века… Хотя, впрочем, какая разница? Для него он все равно — свежий бессмертный едва вылупившийся малек, от настоящего бессмертного рождения которого и четверти часа еще не прошло. Малявка.
— Ага, — едко подтвердил Митос. — Хотя тебя можно убить отсечением головы. Чем и будут пытаться заняться все встреченные тобою бессмертные. Ну, большая их часть.
— Тогда какое же это бессмертие?!
— Ну, ты не будешь стареть, и раны будут стремительно затягиваться, и, пока не потерял голову, ты будешь оживать после каждой обычной смерти, хотя это и чертовски неприятно.
— То есть, я буду типа как Севидж?
— Какой Севидж? — удивился Митос. О таком бессмертном он не слышал.
— Неважно, проехали, один четырехтысячелетний псих. Погоди, а зачем другим бессмертным меня убивать?
— Так положено.
— Кем?
— Заведено испокон веков. В конце должен остаться только один.
— В каком конце?
— Мира, бессмертных. Не знаю, — Митоса и самого волновали эти вопросы, но как-то даже обидно было, что у молодежи они возникают в первые минуты бессмертия, а не годы спустя.
— Бред какой-то, — его визави потер коротко стриженую макушку и со второй попытки таки сподвигся встать. — Плащик не одолжишь?
