Какое-то время его развлекал случайно обнаруженный тайный орден Наблюдателей. Но, дважды внедрившись к ним и каждый раз прожив по нескольку десятилетий в качестве Наблюдателя, Митос ощутил, что это ему слегка поднадоело. Нет, безусловно, опыт весьма познавательный и крайне полезный. И его обязательно стоило повторить и не раз. Но он решил, что раз в три-четыре столетия прикидываться Наблюдателем — более чем достаточно. А пока его носило по просторам Римской Империи, которая уже начала слегка пошатываться, но была еще весьма далека от своего падения. В империях Митос разбирался не хуже, чем в вине, и этот период зрелого расцвета весьма любил и ценил. Когда уже нет постоянных и разрушительных захватнических войн, но еще не пошел обратный процесс. И самое время наслаждаться жизнью и благами цивилизации.
В Помпеи Митос попал совершенно случайно. Он ехал к одному из своих знакомых в Стабии, но к последней развилке его разморило от полуденной жары, он задремал, свернул не туда и понял свою ошибку уже только в Помпеях. Которые оказались довольно большим и очень комфортным городом. Провинция, но богатая и благоустроенная. С десяток храмов, полдюжины терм и бань, несколько театров и форумов, десятки доходных домов и сдающихся вилл. В общем, в Помпеях имелось все, что только могло понадобиться сибаритствующему патрицию — от юных прелестниц до гладиаторских боев.
До Стабии Митос потом тоже доехал, но она блекла и терялась на фоне Помпей. И хотя вилла его столичного знакомого была более чем роскошной, но не слишком богатой на развлечения. И вскоре Митос вернулся в Помпеи, где, выходя с очередного театрального представления, совершенно неожиданно для себя сцепился в жарком споре с одной крайне бойкой девицей, которая отстаивала совершенно неслыханную ересь, что женщины тоже должны иметь право играть в театре и исполнять женские роли.
Девица оказалась внучкой недавно почившего сенатора, одной из старших жриц в Храме Исиды, и вообще крайне взбалмошной и вредной особой. И это помимо роскошной копны смоляных волос, задорной улыбки и очень притягательных ямочек на щеках. И хотя на первую красавицу Помпей она отнюдь не тянула, но по вздорности и своеволию — вторую такую и во всей империи не сыскать. Это-то Митоса и привлекло.
Сначала он думал, что это будет короткая интрижка, потом — что длинная. На второе десятилетие в Помпеях Митос понял, что на интрижку это уже не тянет. К тому времени Алесто стала уже первой жрицей в храме, о том, чтобы бросить свою богиню и уйти замуж, к мужчине, не могло быть и речи. Даже если к любимому.
