… второй раз город уже другой. Почти нет бегущих людей, но уже много тех, кто никогда не встанет. И кровавые пятна так хорошо заметны и на серой мостовой, и на светлых камнях бывших стен. И уже просто так не пройдешь, приходится пробираться, перелезать через одни завалы, обходить другие. Пока Митос не одинок. В городе еще хватает выживших, которым повезло уцелеть во время первых толчков. Многие из них ранены. Кто-то пытается выбраться сам, кто-то помогает другим.
Митос несколько секунд стоит над телом богато одетого старика и двух молодых девушек. Одна из колонн храма придавила всех троих, старику размозжив затылок, одной девице раздробив поясницу, а второй перебив ноги. Эта девушка — почти девочка — еще жива, плачет от боли и зовет на помощь. Но Митос проходит мимо, помочь он не может, а добивать не хочет, чтобы не отбирать надежду, путь и бесполезную. Он уверен, что никому из тех, кто сейчас окружает его, уже не спастись. Да и его бывшим соседям тоже. Может быть, из жителей самых окраин кто-то успеет выбраться. Или нет.
… после третьей смерти в Митос уже не встречает живых. Иногда с разных сторон доносятся стоны, но это лишь предсмертная агония. В город начинает прибывать вода, которая стремительно смывает кровь и покрывается бледно-розовой пеной. В какой-то короткий период это даже красиво. Вода скрывает под собой мусор и осколки, прячет трупы и облагораживает руины.
А потом Митос видит несущуюся на город огромную волну. Даже если пять самых высоких домов поставить друг на друга — и то стена воды будет выше. Она обрушивается на него и на город, сметая все на своем пути, разрушая и добивая все то, что пока еще чудом уцелело.
… в следующий раз Митос оживает под каким-то завалом и ему приходится пробираться на ощупь в полной темноте. И пока добирается даже не к воздуху, а хотя бы к свету, он еще несколько раз умирает. Но, оттолкнув очередной валун, он всплывает над разрушенным акрополем и замирает от увиденного зрелища. Над уже мертвым городом в толще воды и пробивающегося сквозь нее солнечного света парят сотни, тысячи трупов его обитателей. Как диковинные птицы, разом взмывшие над родным насестом. Их цветные одежды развеваются, словно причудливые оперения. А сам город уже пуст и удивительно спокоен. Он уже превратился в вечные руины, навсегда лишив Митоса возможности еще раз вернуться домой.
По крайней мере, тогда он так думал. Тогда он не уплыл сразу. Еще несколько дней оставался среди завораживающей и пугающей красоты мертвого, погребенного под водой города, словно навсегда прощаясь с местом, где родился и провел первые годы жизни. Но потом на сытный пир приплыли целые полчища акул, и Митосу пришлось уходить.
