– За сожженные кедровые дворцы, красу и гордость моей страны! – Хумбаба зарезал очередного пленника. Пол храма давно превратился в озеро крови.
Он снова повернулся к Гильгамешу:
– И за то, что ты велел смертным меня убить, чтобы спасти тебя от поражения!
– Возьми мою голову! – кричал Гильгамеш. Но Хумбаба медленно приблизился к остававшемуся невозмутимым до конца Уннару и всадил ему в сердце нож.
Следующий столб – Мари. Хумбаба так же не спеша подошел к ней. Глаза Гильгамеша расширились от ужаса. Не осталось больше ничего, что он мог бы предложить Хумбабе, и не было ни одного бога, у которому бы он не взывал, моля о помощи.
Но Хумбаба убрал нож, усмехнулся и мягко отвел прядь волос с лица Мари:
– Нет, тебя пожалуй оставлю, – с этими словами он кивнул стражникам и вместе с ними покинул храм, оставив Гильгамеша среди мертвых и умирающих.
Выходя, он бросил через плечо:
– Я еще приду за твоей головой. Однажды.
* * *
Он не мог освободиться. Он не мог даже повернуть головы, а когда воины приходили убить еще кого-нибудь, они заставляли его смотреть. Хумбаба больше не появлялся. Через шесть дней в живых оставалась только Мари. Гильгамеш смотрел на нее и не мог вымолвить ни слова. Что он мог сказать? Просить прощение за то, что не сумел защитить ее? Больно было смотреть ей в глаза, полные такой же любви, как в тот далекий день, когда повелитель Эшнунны почтил визитом винный погребок ее отца. Всего пару раз ей приносили хлеб и воду. Гильгамеш чувствовал, что ее силы на исходе. Внезапно она подняла голову и заговорила, впервые за все время плена.
– Живи, Гильгамеш! Живи, возлюбленный мой! – и запела, ломким, дрожащим голосом, но неустанно:
Боевой топор он поднял рукою,
Выхватил из-за пояса меч свой, –
Гильгамеш поразил его в затылок,
Его друг, Энкиду, его в грудь ударил;
На третьем ударе пал он,
Замерли его буйные члены,
Сразили они наземь стража, Хумбабу, –
На два поприща вокруг застонали кедры:
С ним вместе убил Энкиду леса и кедры.
Сразил Энкиду стража леса,
Чье слово чтили Ливан и Сариа,
Покой объял высокие горы,
Покой объял лесистые вершины.[2] Гильгамеш не открыл глаз, когда голос Мари навеки умолк. Прошли недели, прежде чем он снова бросил взгляд на единственный доступный ему кусочек мира, бывший могилой дорогих ему людей. Больше всего желал Гильгамеш, чтобы Хумбаба наконец пришел и дрался с ним. Но со временем гнев на врага сменился злостью на самого себя: «Прославленный герой Урука... любимец богов... город не отстоял... доверившихся тебе людей не защитил... их убили за твои прошлые деяния... за то, что ты сотворил в другой, давно минувшей жизни...»
