Джо улыбнулся в ответ, и у Митоса отлегло от сердца, но, конечно же, Доусону нужно было разрушить момент словами:
– Тебе придётся рассказать кое-что Маклауду, ты же понимаешь.
– Да, – согласился Митос, – я просто пытаюсь выбрать самую подходящую версию.
– Может, стоит попробовать сказать правду?
Митос хмыкнул, не удержавшись:
– Да, я уверен, это сработает.
Джо схватил его за руку, заставляя остановиться:
– Да что с тобой? Я думал, Мак твой друг.
– Что? Он и есть.
– Тогда и веди себя с ним, как с другом. Объясни ему, что происходит, вместо того, чтобы придумывать то, что, по твоему мнению, он хочет услышать.
– Возможно, я так и сделаю, – вздохнул Митос и пошёл дальше, – просто у него такой вид, когда он во мне разочаровывается, как у собаки, которая знает, что хозяин собирается её бросить. Знаешь, этот трагический взгляд карих глаз, полный скорби, грустная морда и мокрый нос...
Джо был безжалостен:
– Христа ради, Док. Когда в дело замешан Мак, ты начинаешь вести себя, как двенадцатилетняя школьница. Сделай шаг или не делай... но решись уже на что-нибудь.
Они уже почти дошли до дома Рашида, и Митос ответил:
– Ты прав, Джозеф Доусон. Я так и поступлю.
– Как? Позовёшь Маклауда встретиться? Расскажешь ему обо всём?
– Решусь на что-нибудь, – и Митос постучал в дверь к Рашиду через миг после того, как Джо скрылся в тени.
Дома были только дочери Рашида и он сам. Митос не стал спрашивать, где остальные. Они прошли к раненому, размещённому в небольшой спальне, в которую превратили часть кухни. Здесь не было окон, и жара стояла даже ночью, но, несмотря на это, больной был в сознании и шёл на поправку. Его щёки до сих пор оставались мальчишески гладкими, и он зарделся, когда в комнату вошла младшая дочь Рашида. Она не подняла взгляд, но Митос спиной чувствовал, как она «не смотрит»: огнём между лопаток жгло.
Он хотел сказать ей, что не стоит выбирать этого из всех. Солдат из мальчишки был ужасный, а муж получится ещё хуже. Это уже не говоря о чёртовом фанатизме на почве религии.
Он не нёс за неё ответственность, просто помогал там, где это было возможно, а для неё ничего нельзя было сделать так, чтобы не усложнить жизнь самой девочки. Для этого она должна сама захотеть что-то изменить – как раз этого не понимали американцы. Не правительство определяет политику, а люди. Они хотят видеть у власти Талибан, и ничего здесь не изменится, пока им не понадобится что-то другое или большее.
Он почти закончил, когда ощутил присутствие другого бессмертного. Без сомнений, это был Маклауд. Митос не торопился, собирая инструменты. Он слишком устал, чтобы спешить, даже если бы и захотел.
