Помолчав несколько минут, Митос обернулся проверить, не ушел ли Джо. Он боялся, что ушел. Но тот стоял неподалеку и терпеливо слушал.
— Ты у наблюдателей выучился слушать, Джо? Все эти столетние истории о далеких временах… Полезный навык для бармена.
Джо невозмутимо повел плечами:
— Это природный талант.
На губах Митоса появилась едва заметная улыбка и Доусон ухмыльнулся. Но передышка оказалась короткой. Слова просились наружу, и Митос подчинился их зову:
— Жизнь важна. Она драгоценна и, одновременно, ничего не стоит. Было легко предпочесть мою жизнь жизням остальных. Со временем мне это даже стало нравиться. А когда появился Кронос… — он пожал плечами и невесело усмехнулся. — Власть над телом дается легко — человек или подчиняется, или умирает. Но мы получали власть и над разумом тех, кто трепетал перед нами. Мы забавлялись, играя их душами. И это — настоящая власть. Быть кошмаром во плоти… — услышав в собственном голосе жажду, желание, вкрадчивый, притаившийся в глубине сознания и, казалось, навеки позабытый голод, Митос остановился.
Когда он заговорил снова — сухо и нарочито небрежно — голод был обуздан и смирен.
— Вот от чего мне, в конце концов, пришлось отказаться. И это было едва ли не самым трудным, что мне когда-либо приходилось делать.
Он помялся, провел рукой по коротко стриженым волосам и продолжил:
— Я не оправдываю себя. Я сделал то, что сделал, и сожалею об этом. Но однажды нужно поставить точку. Наступает момент, когда смертям пора прекратиться… а потом — когда пора прекратить расплачиваться за содеянное. Люди меняются. А если не могут измениться, то погибают, — он пожал плечами. — А я хочу жить.
Джо смотрел на него молча, и Митос уже готов был закричать, лишь бы не слушать эту тишину, но вдруг тот ухмыльнулся и тягостное напряжение исчезло, словно его и не было.
— Идем. Я угощу тебя пивом.
Митос улыбнулся, а потом вдруг замер и огляделся. Сквозь клубящийся туман неподалеку проступил знакомый силуэт. Митос вздохнул.
— В другой раз, Джо. Я зайду попозже. А сейчас нужно с этим покончить, — и направился к Маклауду.
— Митос?
Тот обернулся:
— Что?
— Будь с ним помягче.
Митос снова улыбнулся невеселой, полной горькой иронии улыбкой висельника.
Оставшийся позади Джо покачал головой, глядя на уходящего друга.
— И с самим собой тоже, приятель, — пробормотал он.
