Гошка привез верно, не ошибся. Достучались в приемный покой, открыла сонная старуха санитарка, не хотела пускать, но потом пустила, поводила пальцем по своему журналу, да, привозили вчера, Бубнов Витя, двенадцати лет, первый за вчерашний день записан.
Прохор, дрожа голосом, спросил, а что операция, что сейчас он, и санитарка ответила с недовольством:
— Откуда мне знать. Садись, жди, придет врач, спросишь у врача.
— Ну, давай, — подал руку Гошка. — Счастливо чтоб у тебя все. Этого пойду повезу еще.
Прохор не сообразил даже поблагодарить его. Пожал только бессловно руку, и все.
Врача пришлось ждать едва не полный час. И чем дольше ждал, тем колотун делался сильней, на месте уже не мог сидеть, ходил по тамбуру приемного покоя от окна к стене, от стены к окну как заведенный, все быстрее, быстрее, ловил себя на том, что не ходит уже, а чуть не бегает, останавливался, удерживался на месте минуту-другую, и снова бросало в ходьбу.
Раза три осмеливался оттянуть дверь в сам приемный покой, спросить санитарку: «Скоро, нет, не появлялся?» — санитарка отвечала одинаково недовольно, будто очень ей тяжело это было: «Появится, так скажу, на обходе сейчас, я не по-русски, че ль говорю?
В окно Прохор увидел, как дома, крыши их, деревья, трава — все вокруг засветилось, легли тени, воздух как промылся и налился ясной прозрачностью: взошло солнце.
Врач оказалась женщиной. Такой шумной, звучноголосой, с таким напором жизненной энергии — минуту с ней, не больше, всего и говорили, и ничего радостного особо она не сообщила, а колотьба будто ушла куда, спокойно стало, вроде как стыдно даже неизвестно перед кем, что так трясся весь, когда несся сюда.
— Да жив он жив, ваш мальчишка, — сказала она. — Операцию ему вовремя успели сделать, хирург, что вез, молодец — из шока его в дороге сумел вывести. Я сейчас оттуда как раз, видела его, славный такой у вас мальчишка, так терпеливо переносит все. Кровь ему переливают, глюкозу вводят. Жена там ваша возле него сидит, допустили ее.
— Ну, а что, как оно, как это говорится, состояние его? — косноязыча спросил Прохор.
— Такое состояние, какое и должно быть. Такие повреждения у него были, что вы хотите! Ему сейчас лежать и лежать, належится сейчас.
Прохор попросил, если можно, вызвать к нему жену, врач пообещала и ушла, шурша своим накрахмаленным белым халатом.
Ага, вовремя, значит, перебирал теперь Прохор в уме ее слова. Вовремя, вот как. Вовремя. Вовремя — и, значит, все хорошо теперь будет. Ну да, придется належаться, ну так что ж. Ничего. Сколько надо. Главное, вовремя. Парень тот, хирург, — молодец, значит. Чего-то там делал с ним, пока вез. Не просто, выходит, вез, а что-то там с ним… Хорошо, выходит, что врачи эти в поселке оказались. Как раз. Фельдшерица бы из амбулатории, она бы что, если б везла. Она разве так понимает что? Хорошо, выходит.
