— Ну что ж, ладно, раз ясно. Иди.
Она села за стол и раскрыла журнал, чтобы что-то записать в нем, а Наташа попрощалась и пошла из кабинета.
У окна в коридоре, возле стеклянной двери на лестницу, сидя на подоконнике, ждал ее Рушаков.
— Получила накачку, двоечница? — спросил он, спрыгивая с подоконника и идя ей навстречу.
— Сам-то не лучше, — сказала Наташа.
— Я от природы такой, — размахивая портфелем и прыгая по ступенькам рядом с ней на одной ноге, со смешком сказал он. — Со мной и разговоры вести нечего — с меня взятки гладки.
— А с меня тоже. Но выслушивать такое — приятного, конечно, мало.
Они оделись в гардеробе, который уже кишел устраивающей свалки малышней, и вышли на улицу.
Из окна четвертого этажа снегопад был торжественно величествен и красив, на улице он сразу потерял всю свою красоту, превратившись в отдельные частые, летящие в лицо хлопья, ослеплявшие, оседавшие на покрашенных тушью ресницах и таявшие на них, отчего на веках, как знала уже Наташа по опыту, отпечатывалась мутно-черная решетчатая штриховка.
— «Ветер, ветер на всем белом свете!..» — продекламировал Рушаков. И сказал: — У меня билеты в кино. Через двадцать минут начало.
— Когда это ты успел? — спросила Наташа, останавливаясь у калитки бетонной изгороди. Домой надо было идти направо, навстречу ветру и снегу, в кино — налево.
— На большой перемене, — с пренебрежительной горделивостью сказал Рушаков. — К математичке я еще опоздал, она меня пускать не хотела.
— А-а… — протянула Наташа. — Ты меня приглашаешь, что ли?
— А тебе что, некогда? — мгновенно ощетинившись, с язвительностью сказал Рушаков. Он занимался гимнастикой в секции, имел второй разряд, и на уроках физкультуры, еще в прошлом году, Наташа заметила, какое красивое, с литыми мускулами, с широкими развернутыми плечами, сделалось у него тело, а за прошедшее лето он еще больше раздался в плечах и вырос, над губой у него совершенно четко обозначились темные пушистые усики, очень шедшие его смуглому, узкому, с рельефно прорисованными скулами лицу. Он нравился Наташе больше всех других мальчиков из десятых классов и чаще, чем другие, провожал ее до дома после школы, чаще, чем с другими, Наташа встречалась с ним по вечерам, ходила в кино и театр, но нынешнюю неделю она избегала Рушакова, не позволяла провожать и отказывалась встретиться вечером, говоря, что ей некогда.
— Ге-ен! — сказала Наташа мягко, кладя ему руку на грудь. — Ты не обижайся. Пожалуйста. Я бы с удовольствием, но в самом деле некогда.
