— Неужели опять вечером только? — спросил, подходя, Дашниани.
— Сань, нельзя так огорчать женщину, — протянула Лиля. — Ты шутишь. Специально. Что здесь смотреть? Это только Кошечке с Воробьем, чтобы от нас сбежать. Выехал уже, скоро будет, да?
А ведь, наверно, с ума может мужика свести, если возьмется за него. Не красавица, и нос великоват, и губы толстоваты, волосы разве только — лен, впрямь лен, да глаза — так и брызжут синими брызгами, но сами они по себе — это ничто, мертвый, как говорится, капитал, а вот улыбка, этот вздерг подбородка, этот напор душевной энергии…
— Нет, вы знаете, — опережая Кодзева, ответил Лиле корреспондент, — никаких шуток. Действительно, только вечером будет автобус. Смену, сказали, привезет из леса, и тогда за нами.
— И за вами? — спросила Лиля.
Тут же подковырнула.
— Это товарищ из областной молодежной газеты. С нами поедет. — Кодзев, когда корреспондент представлялся, пропустил мимо ушей его имя, плохо там соображал, на лестнице, не до того было, и сейчас мучился: поймет тот это, не поймет. — Будет о нас писать. — Кодзев сделал паузу, потянул время, надеясь, что корреспондент представится заново, но корреспондент все не называл себя, и пришлось представлять своих. — Лилия Николаевна Глинская, гинеколог, — показал он на Лилю.
— Вам, к сожалению, помочь ничем не смогу, — сожалеюще пожав плечами, тут же просветила корреспондента Лиля.
— Лилечка у нас в своем репертуаре, — также обращаясь к корреспонденту, сказал Дашниани.
Не утерпела Лиля, не утерпел и он.
— Галина Максимовна Костючева, невропатолог, — показал Кодзев.
Галя подняла голову от книги и слепо покивала, никого и ничего, наверное, не увидев. Кодзев представил Дашниани.
— А как зовут товарища корреспондента? — спросила Лиля.
Вид у нее был самый невинный.
— Владимир. Прищепкин.
Кодзев глянул на корреспондента и увидел, как уши у того, когда называл себя, стало медленно заливать красным. Вот так, знай наших, нечего особо важничать.
Кодзев поймал себя на этой мысли и понял, что появление корреспондента у них все-таки ему неприятно. И почему, собственно, так уж неприятно? Умотался, видимо. Видимо. Просто уж нервы торчком стоят.
— А о чем, Вова, писать будете? — все с тем же невинно-безмятежным видом спросила Лиля.
— Увидим. — Корреспондент уже справился со своим смущением, и в том, как ответил, вновь проглянуло выдержанное, некичливое такое достоинство. Быстро справился.
— Нет, ну а тем не менее, Вова? — от Лили было не так просто отделаться. — Ведь какая-то задача у вас есть? Ведь вы к нам с какой-то целью? Может, какими-то мыслями с вами поделиться? А может, какими-то не надо? Вы сориентируйте.
