А уж он-то, Ваня, знал, как добывать эти девяносто, много-много исходить надо, знал, что стоит один соболь, если рьяный попадется. Как-то в каникулы отец взял его с собой в тайгу, сколько радости: в седьмом классе, а уж за соболем пошел — есть чем похвастаться перед сверстниками. Соболятники были в почете на селе, а тут парнишка… Такие вылазки и закалили его, сделали настойчивым, ушла трусость. Тогда рано утром Барсик наткнулся на соболиный след, но соболь оказался «трудным», бежал и бежал на уход, то низом, то верхом, путая собаку. Они гнались сначала по следу, во второй половине дня услышали лай, который то появлялся, то исчезал, возникая справа, слева, спереди, сзади — кружить, вертеться начал соболь. Ваня еле тогда передвигал ноги, но терпел. И только поздно вечером, почти в потемках они нагнали соболя и убили. Торопясь, искали и рубили сушины, чтобы не замерзнуть. Ночевали прямо там, в ельнике, у костра. Потом уж Иван один добывал соболей и спать в тайге не боялся: азарт гнал его вперед и вперед.
Иван любил наезжать в родные края, поохотиться, порыбачить по-настоящему.
Но вот десяток лет назад в эти места пришли нефтедобытчики, понаехало полно народу, рядом с селом стал быстро расти город, настали новые, другие времена: нагнали видимо-невидимо техники, наземной и воздушной, — и отец снялся, подался дальше в тайгу, в отдаленный поселок, дом заколотил, а потом и продал: покупателей — пруд пруди стало.
Кто знал, что Ивану придется вернуться в родные места? Судьбу, ее не угадаешь, не всегда она от самого человека зависит. Человек иной раз одно, а судьба — другое. Грустновато сделалось. Болезненно воспринимал Иван уход старого жизненного уклада здесь. «Пойду хоть на дом погляжу — легче, может, станет», — решил он.
Шел медленно, вдыхая с наслаждением предвесенний вечерний воздух, зорко вглядывался вокруг. И опять он начал раздваиваться: одно спорило с другим, растаскивало Ивана на части. Вон какую улицу отгрохали, асфальт, дома многоэтажные, светло, как днем, а раньше, бывало, и с керосинкой сидели.
А все-таки та тихая старина проста, честна и доверчива: избы на замок не закрывали, рыба в ограде на виду лежала, никто не шевелил. А ведь люди в селе были, по понятиям некоторых, «бескультурные».
Теперь же едет образованный люд, а отец писал, так «шкодят», что оставить ничего нельзя, лодку с замка сбивают и угоняют. И Иван путался в мыслях, не мог найти выхода, лепетал: нет тут что-то не так, по-другому как-то надо. А как? Он и сам не знал пока. Увидел свой дом. Ничего тут не изменилось. Так же прочно стоит на просмоленных лиственничных стояках, и охлупень с коньком наверху, только в доме ходят чужие незнакомые люди, да антенна телевизионная накренилась к реке, словно чутко прислушиваясь к чему-то.
