С пылающим лицом (хорошо еще, что темнота!), боясь, как бы не сорвалось с языка что-нибудь лишнее, он дернул на себе пиджак и, забывшись, козырнул:
— В таком случае извините!
И не успела Наталья Сергеевна изумиться его выходке, как он с оскорбленным видом удалился.
Ночь Степан Ильич спал плохо и встал задолго до восхода.
Палуба, перила, деревянные и металлические надстройки были мокры от росы. Над водой стоял туман, изредка в тумане ревели хриплые гудки буксиров. Экскурсионный теплоход, стройный, белоснежный, торопливо одолевал последние километры.
Справа, на низком, поросшем лозняком берегу, показались длинные сарайные строения — какая-то колхозная ферма. Розовела крыша высокой круглой башни. Туман над рекой редел и распадался.
В легком плаще, наброшенном на плечи, Степан Ильич привалился к станине, косо подпиравшей верхнюю палубу. Железо было влажным. На круглых головках заклепок, щедро покрытых белой твердой краской, висели капли.
На лугу с разбредавшимся по нему стадом все ярче разгоралось утро жаркого долгого дня. Но теплоход еще был тихим, сонным.
Неожиданно послышались знакомые голоса, и Степан Ильич, удивившись, осторожно выглянул из своего укрытия. Едва он увидел, кто идет, как ему стало неловко — непонятно почему, и все же он очень не хотел, чтобы его заметили.
К счастью, гуляющие были всецело заняты разговором. Наталья Сергеевна, вслушиваясь, что говорил ей взволнованный профессор, проводила пальцем по отсыревшим перилам. Время от времени она вздыхала и рассматривала палец.
— Помните, у Шекспира в «Короле Лире»? — Владислав Семенович настойчиво заглядывал ей в опущенное лицо. — «Я не так молод, чтобы полюбить женщину за ее пение, и не так стар, чтобы сходить по ней с ума без всякой причины».
«Ухажер!» — еще не успев рассердиться как следует, подумал Степан Ильич. Нет, все же он не напрасно недолюбливал этого человека!
Гуляющие прошли мимо, подполковник расслышал озабоченный голос Натальи Сергеевны:
— Нет, нет, мне нужно идти. У меня еще чемодан не собран.
Снова забубнил профессор, отчетливо донеслось слово «Кисловодск», затем в голосе Натальи Сергеевны всплеснулась нотка раздражения:
— Что значит — вчера? Вчера мне было некогда. Да, я поднялась из-за стола и… и погуляла. Немного погуляла перед сном.
«Не вышло!» Степан Ильич был готов расхохотаться — такое вдруг охватило его торжество.
Через полчаса он появился из своей каюты с чемоданчиком и не узнал теплохода — палуба, коридоры были запружены народом и вещами. Приходилось перешагивать через завалы сумок, свертков. Раз или два он заметил сквозь разорвавшуюся бумагу хвосты подвяленной золотистой воблы — кто-то все же ухитрился раздобыть. И он стал высматривать Барашкова.
