— Что-то мы все обо мне да обо мне. У вас-то как? Вы-то сами… что?.. кто? — И рассмеялся: — Заполнение анкеты!
Она понурилась, помедлила.
— Вы уже знаете: дочь, внук, зять. Дети еще учатся, приходится помогать. Обыкновенное дело.
— Квартира?
— Ну, квартира! Комната. Живем, ютимся. Соседи… Все как положено.
— Соседи, конечно, веселые люди?
— Не говорите. Ужас. У-жас!
Вспомнив о доме, она сразу оживилась. Кроме нее самой (с дочерью, зятем и внуком) в квартире размещалось еще две семьи. Собственно, как их назвать семьями? Комнату напротив занимал тихий одинокий пенсионер Илья Васильевич Митасов, бывший военный интендант, а затем кооператор. А в третьей, угловой, обитали Покатиловы, отец с сыном.
— Вам не холодно? — перебил ее Степан Ильич, заметив, что она передернула плечами.
— Да бог с вами!
О своих соседях по квартире Наталья Сергеевна рассказывала увлеченно. Тихий жилец Митасов был ей приятен своим нравом: вежливый, обходительный, никогда не повысит голоса. Надо повесить лампочку? Давайте повесим. Надо заплатить за телефон? Давайте заплатим. Душа человек. Но вот Покатиловы — и отец и сын — это кошмар! Даже сейчас, соскучившись по дому, Наталья Сергеевна об угловых жильцах вспоминала с содроганием. Прежде всего сам отец. В войну он дезертировал, но попался и вышел из заключения злой, «как сто чертей». Устроился в какой-то столовой завпроизводством. Наверно, ворует, таскает домой и прячет. Митасов зовет Покатилова за его лютость «завпроизволом». А тот и в самом деле терроризирует всю квартиру: ходит еле одетый, на ногах какие-то немыслимые калоши, орет на соседей, часто подслушивает под дверьми.
— Мне кажется, он тронулся, — Наталья Сергеевна коснулась пальцем виска. — Он подозревает, что за ним постоянно следят. Как только телефонный звонок — бежит первый. Но если просят к телефону кого-нибудь из нас, он: «Я вам не наймался!» — и бросает трубку. Хам ужасный! Наш Никита с ним воюет, как… как… — и не нашла подходящего сравнения.
— Это зять? — спросил Степан Ильич. — Молодое дарование?
Молодым дарованием ее зятя назвал сегодня с неприязнью и издевкой профессор. Наталья Сергеевна, вспомнив об этом, заволновалась:
— Я думаю, Владислав Семенович что-то придумал. Взять книгу и продать! Не знаю, не знаю…
Ей было неловко, и Степан Ильич спросил совсем о другом:
— Учатся в педагогическом?
— Да. Вот отпустили меня на две недели. А я вернусь, они уедут. Каникулы. Останусь с внуком.
— Трудновато вам.
