Его воображению рисовались могучие белоснежные лайнеры — именно могучие и белоснежные: ведь так, и только так, именуют их в репортажах и очерках, — красавцы машины, подвластные его сильным, тренированным рукам. А пришлось летать на «кукурузниках», которых он про себя называл не иначе как «черепахами».
Он хотел «возить» дипломатов и чемпионов, журналистов и кинозвезд, величественно проходить по роскошному салону, красуясь кителем с золотыми нашивками, а на борт его «черепах» поднимались пассажиры совсем иного «масштаба».
Ему виделись под крылом Манила и Гонолулу, а летал он в Кощеево и Урусобино, в Игрищи и Пестяки.
Человек начитанный и толковый, он понимал, конечно, что сразу ничего не дается, что никто не доверит лайнер пилоту, не освоившему «кукурузник». Но на все это требовались годы, надо было работать, не суетясь, не гоняясь за призрачной «красотой» жизни. А ему было жалко молодых лет, которые, как учит расхожая мораль, быстро проходят. В принципе он готов был ждать, но только с гарантией, что ему удастся хоть чего-то дождаться. Он готов был — опять-таки в принципе — работать засучив рукава, но так, чтобы не очень потеть и чтобы деньги текли золотым ручьем.
Деньги, увы, не текли, потеть приходилось изрядно, и гарантий на будущее никто не давал.
А тут еще стал заедать быт. Вроде бы совсем недавно он бегал на свидания, дарил цветы, писал пылкие письма. Девчонка из его класса восторженно слушала стихи, которые он читал, когда ночи напролет они бродили до безлюдным набережным, и вместе с ним строила розовые воздушные замки. Но, как и все женщины, став женой, а потом и матерью, она опустилась на землю. Нужно было обживать дом, заботиться о ребенке, думать о будущем — реальном, а не иллюзорном.
Эта постылая трезвость еще больше подчеркивала крах надежд и призрачность юношеских мечтаний. Шли годы, а он все еще торчал в «провинциальной дыре» и в сотый раз разглядывал сверху Бакуниху и Макарьев… Правда, было ему всего-навсего двадцать три — мальчишеский возраст по нынешним временам — а казалось: грядет чуть ли не старость.
Он работал, и работал неплохо, поступил заочно в академию гражданской авиации — это сулило потом продвижение, рост. Но учиться предстояло несколько лет, а после учебы «пробиваться», одолевать служебную лестницу ступень за ступенью, откладывать «на потом» все, о чем так сладко мечталось… Боже мой, да как же это он прогадал? Вон в кино, говорят, покрутишься перед камерой — и тебе деньги и слава… А жизнь-то какая: премьеры, поклонницы, фестивали!.. Или, скажем, балет: попорхает, попрыгает — и полтыщи отвалят…
