Словно божественная Ганга, эта девушка казалась сошедшей с неба; словно молитва жреца — чуждой всего обыденного; словно наконечник стрелы Сокрушителя Трипуры{239} — сотворенной из яркого пламени; словно тот, кто вкусил амриты, — не ведающей мирских забот; словно воды океана перед пахтаньем — невозмутимой; словно речь, свободная от двусмысленности, — прямодушной; словно отвергшее страсти учение Будды — невозмутимой; словно входящая в огонь Сита{240} — взыскующей света истины; словно искусный игрок в кости — умеющей скрывать свои чувства; словно земля, напоенная влагой, — пьющей одну воду; словно морозная дымка в зимнее утро — вобравшей в себя блеск солнца; словно стихи, чуждые всего лишнего, — во всем соблюдающей меру. Она сидела неподвижно, точно нарисованная на картине, и освещала землю светом своего тела, словно сотворенная из ярких лучей. Не ведая ни пристрастий, ни забот о себе, ни плотских желаний, она походила на неземное божество. И хотя на вид ей было не более восемнадцати лет, точнее назвать ее возраст нельзя было из-за ее божественной сути.
Спешившись и привязав коня к ветке дерева, Чандрапида подошел к изваянию трехглазого Шивы и совершил обряд поклонения. Затем он снова, не отрывая глаз и не моргая, стал глядеть на божественную девушку. И в голове его, пораженного спокойствием ее облика и совершенством ее красоты, мелькали такие мысли: «Каких только чудес и совпадений не бывает на свете! По случайной прихоти выехав на охоту и безуспешно преследуя пару конеголовых киннаров, я вдруг очутился в этой удивительной местности, куда нет доступа людям и где подобает жить одним божествам. Разыскивая воду, чтобы утолить жажду, я набрел на это озеро, которое пленяет сердце и которое посещают одни только сиддхи. Отдыхая на его берегу, я услышал чудесное пение, а пойдя на его звуки, встретил божественную девушку, лицезреть которую недостойны простые смертные. У меня нет сомнений в ее божественной сути. Разве сам вид ее не говорит, что она существо иного мира? Да и могла бы разве земная женщина породить такую небесную музыку? Так вот, если только она внезапно не исчезнет, не поднимется на вершину Кайласы или не взлетит в небо, я обязательно подойду к ней и расспрошу, кто она, как ее зовут и почему, такая юная, она приняла на себя тяжкий обет подвижничества. Поистине, во всем этом таится что-то чудесное!» Так рассудив, Чандрапида сел подле одной из колонн хрустального балдахина над изваянием Шивы и стал дожидаться окончания пения.
