Подъехав к парку дворца Шуканасы — где обитали сотни слонов, тысячи разномастных лошадей и жило неисчислимое множество народа; где днем и ночью толпились брахманы, почитатели Будды, нищенствующие монахи и шиваиты, которые в завершение своих дел приходили отовсюду свидеться с Шуканасой и усаживались в кружок в разных уголках парка, одетые в лохмотья, будто в неприхотливые одежды добродетели, и умастившие свой разум, будто глаза мазью, знанием всех наук; где тысячи слоних, принадлежащие вассальным царям, прошедшим внутрь покоев, стояли неподвижно или бродили расседланными, а на их спинах, словно наброшенные сверху попоны, сидели и спали утомленные долгим ожиданием погонщики, — Чандрапида, как и раньше у царского парка, спешился, хотя привратники, торопливо бросившиеся ему навстречу, просили его и дальше следовать верхом.
Оставив коня у ворот, Чандрапида взял за руку Вайшампаяну и вошел во дворец Шуканасы, будто в еще один дворец своего отца: здесь так же привратники очищали перед ним от людей дорогу, так же славила его толпа царей, которые поднялись со своих мест и, тряся от усердия коронами на головах, пытались ему услужить, так же по всей анфиладе залов застыли в страхе слуги, остереженные грозными окриками стражи, так же дрожали полы от шарканья ног вассальных царевичей, напуганных взмахами жезлов в руках хранителей дверей.
Пройдя внутрь, Чандрапида, смиренно склонившись, приветствовал Шуканасу, сидящего в окружении многих тысяч царей, словно второго отца. Шуканаса — а вслед за ним и все цари один за другим — быстро поднялся, сделал почтительно несколько шагов ему навстречу и, широко раскрыв глаза, увлажненные слезами радости, крепко и нежно обнял Чандрапиду, а затем Вайшампаяну. Когда же Шуканаса кончил их обнимать, Чандрапида отказался от предложенного ему в знак уважения кресла и сел прямо на пол. То же сделал Вайшампаяна, а за ним и все другие владыки земли, кроме самого Шуканасы, уселись на полу, отодвинув в сторону свои кресла.
Помолчав несколько минут, Шуканаса, у которого от великой радости, переполнившей сердце, поднялись все волоски на теле, сказал царевичу: «Чандрапида, сынок! Поистине, только сегодня, когда божественный Тарапида увидел тебя в цвете юности окончившим свое учение, обрел он долгожданный плод царской власти! Сегодня сбылись мечты твоих наставников, не пропали даром добрые дела, совершенные нами в прошлых рождениях! Сегодня явили свою милость божества — покровители нашего дома! Ибо у тех, у кого нет заслуг, не может быть такого, как ты, сына, вызывающего восхищение во всех трех мирах. Где встретишь такую цветущую юность, как у тебя, такую удивительную мощь, такие способности к любому знанию? Да, счастливы подданные, обретшие такого, как ты, покровителя, равного Бхарате и Бхагиратхе! Воистину, земля должна была прославиться великими подвигами, чтобы удостоиться такого, как ты, властелина! Воистину, несчастна Лакшми, которая по легкомыслию искала прибежища на груди Хари и пренебрегла надеждой воплотиться в смертную женщину и прильнуть к тебе! Прими же, подобно отцу, на многие годы себе на руки бремя земли, как принял его на свои клыки великий вепрь Вишну!»
