, спустившимся с неба. Гневаясь, что сдерживают его стремительный бег, он горячился и, будто дождь, исторгал из каждой поры своего тела капли пота, которые казались жемчужинами, прилипшими к нему, когда он жил в океане. Равномерно поднимая и опуская ноги, он, будто в барабан, бил в землю своими широкими копытами, которые казались подножием сапфировой горы или гранитными скалами, и оглушал мир их звонким цоканьем. Его бабки словно бы были выточены, грудь — развернута, морда — вылеплена, холка — вытянута, бока — отполированы, круп сзади — раздвоен. Он казался соперником Гаруды в резвости, товарищем Маруты в странствиях по трем мирам, земным воплощением Уччайхшраваса, собратом разума в быстром полете. Подобно Вишну
{165}, он был способен одним шагом измерить землю; подобно гусю Варуны
{166}, он был оплотом верности; подобно уступу горы, он горд был своей недоступностью; подобно поляне лотосов, на нем пламенели волосы; подобно суровому обету, он сулил победу над врагами; подобно летнему дню, он был горяч и ярок; подобно змее, он тянул вверх голову; подобно берегу океана, он весь был усыпан жемчугом; подобно царскому стражу, он был бесстрашен; подобно видьядхаре, он казался всевидящим; подобно светозарному солнцу, он озарял собою весь мир.
Когда Чандрапида увидел этого коня, прежде никем и никогда не виданного, порожденного нездешним миром, обладающего всеми счастливыми признаками, достойного царствовать надо всей вселенной, воплотившего в себе все лучшее, что есть только в конской породе, сердце его, всегда невозмутимое, преисполнилось необычайным волнением. И он подумал: «Разве можно назвать сокровищем то, что добыли боги и асуры, когда они пахтали воды океана горой Мандарой, обвязав ее змеем Васуки, если им не удалось обрести такое сокровище, как этот конь? Разве получил Индра какую-либо выгоду от власти над тремя мирами, если он ни разу не поднялся на его широкую, как склон горы Меру, спину? Поистине, стоглазый Индра был обманут океаном{167}, если он мог прельститься Уччайхшравасом! Поистине, этот конь никогда не встречался владыке Нараяне, если тот и теперь предпочитает ездить на Гаруде! Думаю, что слава моего отца выше славы царя тридцатки богов{168}, раз такая драгоценность, с которой ничто не может сравниться, украшает его, а не Индры, сокровищницу. По великой своей красоте, по небывалой мощи он кажется неким божеством, так что мне, говоря по правде, боязно на него садиться. Откуда бы у обычной лошади такие стати, присущие только небожителям, способные вызвать изумление во всех трех мирах? Впрочем, говорят, что проклятые мудрецами боги иногда оставляют свою плоть и переселяются по их повелению в иные существа. Так, рассказывают, что великий подвижник, мудрец по имени Стхулаширас, проклял некогда апсару Рамбху — украшение трех миров, и она, покинув мир богов, нашла приют в сердце лошади: став кобылой по имени Ашвахридая, она долгое время жила на земле в городе Мриттикавати и была в услужении у царя Шатадханвана. Да и другие небожители, лишившись по проклятию мудрецов своего величия, скитались по земле в разных обликах. Нет сомнения, что и этот конь — существо великое духом, но страдающее от проклятия. О его божественной природе мне словно бы вещает мое сердце».
