Услышав это, Чандрапида еле сдержал смех и сказал, подавив улыбку: «Ну и история! Ей предстоит странствовать из уст в уста, ее перескажут слуги, станут повторять люди за стенами дворца, она разойдется по всему свету, и все мы еще не раз услышим, как, влюбившись в Тамалику, хранительницу бетеля божественной Кадамбари, попугай Парихаса, пылая страстью, забыл о своем долге. Но что толковать об этом невеже попугае, пренебрегшем женой ради бесстыдницы Тамалики! Как могло случиться, что божественная Кадамбари потворствует своей легкомысленной бессовестной служанке? Да и не было ли с ее стороны жестоким выдать замуж несчастную Калинди за столь дурно воспитанного попугая? Однако что же делать теперь бедной Калинди? Ведь если муж берет новую жену, для женщины это первейшая причина для гнева, глубочайший источник отчаяния, худшее из оскорблений. Нет, эта Калинди чересчур терпелива, раз в такой беде, под бременем такой злосчастной судьбы она еще не выпила яду, не взошла на костер, не уморила себя голодом. Ведь нет для женщин большего бесчестья, чем измена мужа. Горе ей, если она примирится со своей великой обидой и снова будет жить с попугаем! В таком случае не стоит о ней сожалеть, но нужно выпроводить куда подальше, изгнать с позором. Кто тогда будет с ней разговаривать, кто на нее взглянет, кто упомянет ее имя?»
Так он сказал, и все женщины, включая Кадамбари, весело засмеялись в ответ. А Парихаса, выслушав его шутливую речь, заметил: «Ты умен, царевич, но и сарика не из глупых. Хотя нрав ее и капризен, ни тебе, ни кому другому не удастся заморочить ей голову. Всю жизнь она провела во дворце и достаточно заточила свой ум, чтобы понять любой намек, разобраться в любой насмешке. Перестань смеяться, она не повод для шуток. Сама владея искусством слова, она знает и место, и время, и меру, и случай, и резон для гнева и для милости».
В этот момент в покои вошел придворный и обратился к Махашвете: «Долгой жизни тебе, царевна! Царь Читраратха и царица Мадира желают тебя видеть». Услышав это, Махашвета встала, но, перед тем как уйти, спросила Кадамбари: «Подруга, где ты думаешь дать приют Чандрапиде?» А та, смущенно подумав: «Разве он не нашел приюта в сердцах тысяч женщин?» — вслух ответила: «Махашвета, подруга! О чем тут говорить? Как только я его увидела, он тут же стал господином моей жизни, тем более господином моего дворца, богатства и слуг. Пусть остановится там, где ему угодно или по сердцу тебе, моей дорогой подруге». На это Махашвета сказала: «В таком случае лучше ему пожить в золотом павильоне, что стоит на искусственной горке в парке для увеселений подле твоего дворца». Так сказав, она пошла к царю гандхарвов. А Чандрапида, выйдя с нею, направился в золотой павильон на искусственной горке. Путь туда ему указывал знакомый ему Кеюрака, а свиту составили девушки, которые по приказу Кадамбари были посланы с ним привратницей и которые были обучены игре на лютнях и флейтах, любили музыку, умели метать кости, были искусны в шахматах, хорошо рисовали и прекрасно знали стихи.
