Такого рода мысли теснились у меня в голове и сердце, охваченных скорбью, и тут я снова подумал: „Что толку во всех этих рассуждениях? Любым способом — дурным или хорошим — нужно спасти ему жизнь. И есть только одно средство ее сохранить — его свидание с Махашветой. Конечно, по молодости лет он слишком стыдлив и полагает, что любовь ему не приличествует, мешает покаянию и способна покрыть его позором. Поэтому сам он ни за что не решится исполнить свое желание и встретиться с нею, хотя бы только один вздох отделял его от смерти. А между тем эта сердечная болезнь не терпит промедления. Мудрые утверждают, что ради жизни друга следует идти на любое постыдное дело. Дело, что мне предстоит, и постыдно и запретно, но обстоятельства таковы, что от него нельзя отказаться. Разве есть другое средство? Разве есть другой путь? Так или иначе, но я должен пойти к Махашвете и рассказать ей, в каком он состоянии“. Так решив, я выдумал какой-то предлог и, не сказав, куда иду, чтобы он меня не удерживал, ушел. Зная, что делаю не то что положено, стыдясь этого знания, я все-таки явился к тебе. Вот так обстоит дело. И теперь ты поступай так, как сочтешь нужным, как требуют того обстоятельства и мой приход к тебе, как кажется тебе достойным его любви и тебя самой».
Так сказав, он замолчал и, не отводя глаз от моего лица, ждал моего ответа. А я, слушая его, словно бы окунулась в озеро амриты, или погрузилась в океан нектара любви, или искупалась в водах блаженства, или взошла на пик исполнения желаний, или вкусила усладу всех удовольствий сразу. Чувство радости, меня переполнившее, излилось наружу потоком счастливых слез, и, поскольку я от смущения наклонила голову, они падали, не касаясь щек, падали непрерывно, одна за другой, будто связанные в длинную гирлянду, падали крупными прозрачными каплями, ибо я не пыталась закрыть глаза. И одновременно я думала: «Как хорошо, что бог любви вместе со мною преследует и его. Да, Мадана меня измучил, но не лишил своей благосклонности. Если правда, что Пундарика в таком состоянии, то разве не стал бог любви моим помощником, благодетелем, близким другом, которому я не вижу равных? Но, конечно, правда: этот Капинджала так честен с виду, что даже во сне с его уст не могут сорваться слова лжи. А если так, то что же мне делать и как ему ответить?» Пока я раздумывала, вдруг быстро вошла привратница и доложила: «Царевна, узнав от слуг, что тебе нездоровится, сюда идет великая царица». Услышав это, Капинджала, который не хотел ни с кем встречаться, быстро поднялся и сказал: «Царевна, я не могу дольше медлить. Скоро уже зайдет благое солнце, украшение трех миров, и я должен идти. Почтительно складываю руки и умоляю тебя: спаси жизнь моего дорогого друга. На тебя последняя моя надежда».
