Товарищ комбат | страница 96
Командиры рот доложили наконец о своей готовности. Взглянув на часы, Губкин перехватил из рук ординарца ракетницу и выстрелил. Красная ракета взвилась ввысь. Стрелковые цепи устремились вслед за разрывами снарядов нашей артиллерии. По команде ротных и взводных батальон дружно поднялся в атаку. И в полный рост пошел вперед по снежному полю. Солдаты шли стиснув зубы, чувствуя, как тело наливается яростной силой. Вот уже преодолены первые сто метров. Губкин насчитал несколько огневых точек противника, которые не удалось подавить, сейчас они безнаказанно вели ответный огонь. Комбат остановился, чтобы уточнить задачи артиллерии.
До вражеских окопов оставалось менее трехсот метров, но преодолеть их было очень трудно. Противник оказывал ожесточенное сопротивление, фланкирующим огнем прижимал к земле нашу пехоту. С воем на поле стали рваться снаряды и мины. Белый снег покрылся копотью. Командиры рот по телефону передавали координаты огневых точек, мешающих их продвижению. Губкин, оставаясь на открытой местности, уточнял задачи артиллерийскому дивизиону, минометной и пулеметной ротам.
Замполит капитан Щипан волновался, видя безрассудную храбрость комбата. Незадолго до этого на его глазах был тяжело ранен капитан Мельниченко, и теперь он переживал за Губкина.
— Георгий Никитович, лучше бы вам расположиться вон в той воронке. Хотя бы временно, пока отдаете распоряжения. — Щипан показал в сторону углубления, зияющего в снегу, запорошенном черной гарью.
— Не до укрытий, замполит, роты вперед пошли, и нам надо продвигаться за ними, — улыбнулся Губкин.
Воронку так никто и не занял. Роты продвинулись вперед, и комбат последовал за ними. Вместе с ним зашагал радист, у которого на спине висела радиостанция с длинной болтающейся антенной для связи с полком. Чуть позади шел связист с катушкой за спиной, разматывая телефонный провод. Все они двигались на виду у противника. Снаряды рвались впереди и позади, слева и справа. Один из них полыхнул совсем рядом, и Губкин упал: осколок угодил ему в бедро. Подбежавший санинструктор разрезал брюки, перебинтовал ногу. Комбат в горячке не сразу почувствовал, насколько тяжелой оказалась рана. Он подумал лишь о том, как много сил вложено в это наступление, и потерял сознание.
К матери солдата беда пришла не одна. За похоронкой на мужа вскоре последовала другая, на сына. Вдова Кузнецова еще не могла опомниться от страшных потрясений, и вот в это тяжелое для нее время она получила от командира письмо с подробностями геройской гибели сына. Строки, согретые теплом и заботой о матери солдата, доставили ей облегчение. Весточке из самой гущи войны и несчастья она была признательна. И опять взяла лежавшее на столе письмо, принялась перечитывать. И почему-то в голове ее пронеслись мысли, что командира, написавшего письмо, уже нет в живых или, может быть, он повел своих солдат на страшный бой и сам на краю гибели, раненный, истекает кровью. А где-то, наверное, в отчаянии рыдает его мать, думала она. И вот этот самый человек нашел все же время написать ей, матери солдата, искренние, теплые строчки.