— 126-я дивизия дала возможность армии развернуться на внутреннем обводе обороны Сталинграда, — заключил рассказ капитан.
— А что стало с комдивом? — спросил Губкин.
— Судьба его мне неизвестна. Знаю только, что из окружения он не вышел…
— Значит, погиб и командир полка майор Наумов… — сокрушенно вздохнул Губкин. — Может, слышали о судьбе капитана Шакуна?
— Нет, — коротко ответил капитан. — Остатки дивизии отошли в полосу 57-й армии.
Губкин долго еще сидел молча, не в силах смириться с мыслью, что многих однополчан больше нет в живых, вспоминал своего комдива, храброго и волевого полковника, восхищался его мужеством. Не распорядись так жестоко и безжалостно судьба, из него вышел бы крупный военачальник.
Георгий с нетерпением ждал выздоровления, но рана заживала медленно, и чувствовал он себя плохо. В глубине души сознавал, что все его переживания вызваны прежде всего отсутствием писем от Аси. Мать ему прислала письмо, в котором почему-то просила как можно быстрее подтвердить, что он, Георгий, в самом деле жив, и сообщить всю правду о своем ранении, но ничего не писала об Асе и детях. В Георгии с новой силой пробудилась тоска по родным, по дому. Ему казалось, что на передовой у него была спокойней жизнь, правда, она в любой момент могла оборваться, но на сердце не было такой тяжести, какую он переживал здесь, в госпитальной палате.
Скверно было на душе и от фронтовых сводок. Враг прижал наши войска к Волге, в Сталинграде днем и ночью кипели жестокие уличные бои.
Шел третий месяц пребывания Губкина в госпитале, а от Аси не было вестей, она почему-то упорно молчала. Отсутствие писем от нее насторожило Георгия и отдалило их друг от друга. Находясь вдали, он не мог объяснить, что же между ними произошло. Между тем дело шло к выздоровлению. Перед самой выпиской его навестил Образцов. Он тоже был ранен и эвакуирован в Саратов, только находился в другом госпитале. От наблюдательного взгляда ординарца не укрылось подавленное состояние взводного, и он уговорил лейтенанта вечером пойти в госпитальный клуб.
В клубе собрались выздоравливающие раненые, медсестры, шефы-студентки. В зале звучала музыка. Георгий сразу же увидел Музу и пригласил ее на танец. Они плавно закружились под звуки вальса «На сопках Маньчжурии». Муза танцевала легко и красиво, какая-то притягательная сила таилась в ней. После вальса был следующий танец, потом еще и еще. И каждый раз, приглашая ее, Георгий испытывал все большее волнение.
