— Рука мне нужна на этом свете. На операцию я не согласен! — упрямо стоял на своем Георгий.
— У нас с вами имеется четверть часа на размышление. Хорошенько подумайте. — И главный хирург в сопровождении дежурного врача вышел.
С Губкиным осталась старшая медсестра Собкова.
— Надо скорее сделать операцию, иначе будет поздно, — присев на край кровати, ласково сказала Муза.
— Нет, сестричка, без руки меня жена разлюбит, — попытался через силу пошутить Губкин.
— До шуток ли сейчас? У вас началось заражение крови…
— Ничего, у меня крепкий организм, я же дальневосточник, с вашей помощью все пойдет на поправку. Кстати, помогите мне написать письмо домой. Я продиктую.
Муза взяла листок и карандаш.
— Здравствуйте, дорогие мои Ася, Юра, Женя! С письмом задержался, шли бои, — диктовал Георгий. — Наша дальневосточная дерется с фашистами геройски. На своем участке врага не пропустили. Меня легко ранило в правую руку. — Он посмотрел на медсестру. — Так и пишите. Нахожусь на излечении в том самом городе, где в гражданскую войну лежал после ранения отец. Соскучился по вас сильно. Так хочется посмотреть на вас, но свидимся еще не скоро. По газетам знаете, какое теперь положение. Не удивляйтесь, что письмо пишет медсестра, правая рука моя забинтована. Дело идет на поправку. Следующие письма буду писать сам. До скорой встречи! Целую. Папа. Пришел палатный врач.
— Ну, что решили, Губкин? — спросил он. — Операцию вам сделает прямо-таки чародей, стопроцентная гарантия успеха.
— На операцию не согласен, товарищ военврач. Лечите как угодно, только без ампутации.
— Когда начнется газовая гангрена, мы уже ничем вам не поможем.
— Мое решение окончательное, прошу передать это главному врачу. На ампутацию не согласен! Какой же я командир взвода без руки? — твердо повторил Губкин.
Всю ночь лейтенант метался в бреду, состояние его было кризисным. Дежурила Муза Собкова, она понимала, что Георгий сильно рискует, надеясь на один шанс из ста возможных.
За ночь Муза не раз на цыпочках входила в палату, делала Георгию укол и так же бесшумно уходила.
Температура у Губкина продолжала держаться высокая. Лишь на третьи сутки он почувствовал облегчение. Ртутный столбик опустился на несколько делений вниз. Это было сигналом того, что кризис миновал. Теперь с каждым днем самочувствие его становилось лучше. Вскоре Губкину разрешили вставать.
Госпиталь жил своей обычной жизнью. Выздоравливающие отъезжали кто на фронт, кто домой, кто в тыловые части, их места тут же занимали вновь прибывающие раненые. Однажды в госпитальном саду Губкин неожиданно разговорился с капитаном из оперативного отдела штаба 64-й армии.
