— Выстоите до подхода резервов? — спросил Еременко.
— Если противник не введет в бой дополнительные свежие силы, выстоим.
— Ваша задача: во что бы то ни стало приостановить дальнейшее выдвижение противника к южному фасу сталинградского внешнего обвода и ни в коем случае не допустить прорыва этого обвода, равно как не допустить выхода противника к Волге южнее Сталинграда. Высота 124,0 в полосе обороны вашей дивизии имеет ключевое значение, — напомнил Еременко.
— Понимаем, товарищ командующий.
— Кто обороняет высоту 124,0?
— Батальон капитана Шакуна, а на самой вершине занимает оборону взвод станковых пулеметов лейтенанта Губкина. Противник подступы к высоте держит под непрерывным минометным, артиллерийским и пулеметным огнем.
— Справляются пулеметчики со своими задачами?
— Воюют отменно, противник предпринял несколько атак, и все безуспешно. Высота ему как кость в горле.
— Пригласите ко мне лейтенанта.
Высота, значившаяся на картах под отметкой «124,0», скаты которой круто уходили вниз и в сторону, где находились гитлеровцы, была самой высокой точкой на этом участке, и успех обороны полка во многом зависел от ее удержания.
Еременко и Шумилов отдали необходимые распоряжения полковнику Сорокину, а Губкин все не появлялся.
— Передвижение на высоту осуществляется ночью, днем туда проходят только те, кто хорошо знает складки местности, — доложил Сорокин, заметив беспокойство командующего фронтом.
Губкин спешил на КНП комдива и все гадал, зачем он понадобился. Из-под каски по его покрытому пылью лицу струился пот. Немцы вели непрерывный огонь, и пришлось продвигаться по-пластунски по еле заметной тропинке. Дорога заняла более получаса.
— Товарищ генерал-полковник, лейтенант Губкин по вашему приказанию прибыл, — доложил он.
— Поздравляю вас, товарищ лейтенант, с боевыми успехами. Впредь так же высоко держите честь дальневосточников! Награждаю вас командирскими часами и желаю дальнейших успехов, — Еременко пожал руку Губкину.
— Служу Советскому Союзу! — отчеканил в ответ лейтенант, растерянно обводя взглядом генералов. Он не понимал, почему именно его выделили среди остальных командиров, и испытывал неловкость.
Возвращаясь обратно, Георгий устал ползти и пригибаться к земле, хотя знал, что на этом пути погиб уже не один человек. Только он стал перебегать открытое место, вражеские снайперы тут же открыли перекрестный огонь и заставили его ползти, но он, ловко используя лощины, благополучно соскочил наконец в ход сообщения, который вел на позицию.
