Пока мы шли по леднику, я незаметно перестал смотреть на моих спутников как на людей определенного официального положения. В каждом виделись лишь сущность его характера, способность переносить тяжесть похода и жить для других. Теперь же схлынуло напряжение, и эта главная сущность опять стала обрастать прежними привычками и черточками, которые сдула с нас пурга. Александр Дмитриевич облачился к вечеру в серый костюм (синий галстук, белая рубашка), постриг бороду и стал прямо-таки французским министром. Пайшамбе явился в тюбетейке и желтой рубахе. Мика сбрил заросли с физиономии и надел светлую спортивную куртку с «молнией». Все эти вещи они умудрились таскать в рюкзаках. Один я ничего не принес. Я сидел в той же выгоревшей штормовке, в тех же ботинках, бородатый — сезон мой еще не кончился.
Мы сидели, слушали музыку и ждали, когда придет Лиля. Я расспрашивал Мефистофеля (он оказался начальником участка), что знает он о здешних древних геологических отложениях, но тот вдруг сказал:
— Ого!
Я оглянулся. В комнату входила Лиля. Вот уж она-то изменилась больше всех. Медовые ее волосы были зачесаны сзади на один бок и приколоты бог знает откуда взявшейся белой заколкой. Красный свитер и брюки. Уж брюки-то она, наверно, заняла у здешних девчонок-геологов, с которыми познакомилась еще утром. Кстати, они пришли сейчас вместе с нею, но сразу как-то потерялись около нее. Как только они вошли, зазвучал проигрыватель. Угрюмый прораб в охотничьих сапогах первым пригласил Лилю на танец. Я сразу перестал понимать, что мне говорил Мефистофель насчет древних отложений. Я глядел на Лилю, на ее победоносное кружение, на ликующее и мечтательное лицо, на узкую загорелую кисть ее руки на тяжелом плече прораба.
Только я собрался пригласить Лилю танцевать, как все стали усаживаться за стол.
Нас поздравили с удачным переходом через ледник. Затем поднялся Мика и прочел вместо тоста стихи. Потом Александр Дмитриевич пожелал нам ничего не бояться и побольше нападать на стариков. Я встал и предложил выпить за женщин. Выпили за женщин, и все дальнейшее как-то стихийно завертелось. Мне было неимоверно весело. Я уверял почему-то Пайшамбе и академика, что они герои, и хохотал, пока не увидел, как Лиля танцует с Микой. Я сразу отвернулся и стал объяснять Александру Дмитриевичу геологическое строение Памира. Он смотрел на меня так, точно у меня вдруг обнаружили какую-то тяжелую болезнь. В ответ на мои старательные объяснения он стал говорить, что нынешняя молодежь живет мелкими чувствами и у нее нет святыни. Мика и Лиля наконец кончили танцевать. Мика подошел к нам и сказал:
