В последний раз перед отъездом сидим, не зажигая света, в сумраке февральского вечера. Мне кажется, в глазах дочери я вижу упрек. И немного тревоги: уж ей-то хорошо известны недобрые зимние шторма в Бискайском заливе или предотъездные, в один присест, прививки от желтой лихорадки с холерой в придачу. Но все это можно пережить. Гораздо хуже бессонные ночи перед экспедицией, когда заведомо знаешь, что покидаешь привычное, устремляясь в неизведанное, где лишь из множества непредвиденных обстоятельств и случайностей складывается успех. Что может быть хуже назойливой, бьющей в виски тишины, когда ломится голова, уже не вмещая все обоснованные и ничем не оправданные тревоги…
Как сложится на этот раз? Будет ли удача в главном, в работе? Что было упущено в прошлый рейс, что надо исправить, предусмотреть?
Крутятся крохотные, похожие на жука-древоточца мысли, летят бесцельно, бестолково — только уходящим в море знакомы лихорадочные минуты, последние на земле.
Заботившее вчера сегодня не представляется важным, однако тревога не утихает, напрасный труд задавать себе вопросы, на которые не существует ответа, и можно лишь замереть в бессилии перед ними. Только где-то, в далекой точке океана, среди неба и воды, в синий, серый или заведомо черный денек забрезжит ответ. И опускаешь руки, презирая себя за слабость в тягостные часы перед прощанием…
Гаснут постепенно, одно за другим в соседних домах окна, а потом в темном еще небе вспыхивают вновь. Как, уже утро?
В день отъезда над Москвой бушует белый снегопад. С Белорусского вокзала поезд «Янтарь» отправляется в Калининград. Члены экспедиции уже в вагонах, несколько минут до отхода. Наталья молча целует меня мягкими губами и внимательно смотрит в глаза, будто надеется, что я передумаю.
— Провожающие, покиньте вагон!
Лязгает железная площадка, погребая под собой ступеньки.
— До скорого… — шепчет дочь, и слова эти я больше угадываю, чем слышу. И она и я знаем: «скорого» не будет. Впереди тысячи океанских миль, и, как говорится, море есть море. Чувствую, что не успела сказать что-то важное, мучительно ищу слова. Все быстрее летят косые снежинки, оседая на холодных боках тамбура. Белая пелена стирает знакомые контуры вокзала. Вагон вздрагивает, и мы медленно и беззвучно уплываем в светлую метель.
Алексеев
Февраль в Калининграде оказывается теплым, с дождями и туманами, сырой воздух пахнет морем. На вокзальной площади забрызганный талой водой автобус принимает людей и экспедиционный багаж и отправляется к причалу номер восемь Калининградского порта — последней точке нашего пути по твердой земле.
