Еще рано. Ни свет, ни темь, пасмурное утро размывает очертания портовых кранов, над торговым портом высится сумрачная громада старого элеватора. Подпрыгивая на железнодорожных переездах, петляя среди пакгаузов, движется автобус.
Перекликаются буксиры, выплевывая струйки дыма, лязгают маневренные паровозы, постанывают краны. Тяжелые, неповоротливые волны, поднятые проходящими судами, медленно, будто нехотя упираются в причалы.
Вода кажется неподвижной, не грохочет, кидаясь на берег, не швыряет на пирсы пену. Залив загустел, дышит сыростью, самим видом своим вызывая озноб.
«Курчатов» возникает внезапно, белый, светлый, с широкой алой полосой на закошенной трубе. По дощатому скользкому трапу с поперечными рейками и влажным тросом вместо поручней с рук на руки плывет багаж: рюкзаки, чемоданы, ящики с таинственными надписями и лабораторными номерами, колбы, баллоны, полиэтиленовые бачки.
Грузят весело, суматошно, но споро и с азартом, выполняя привычное дело, не в первый раз отправляясь в путь. Уже входит в силу утро; оставляя бурые проталины, подтаивает непрочный снежок.
«Академик Курчатов» постарел: океан не пощадил судно, и, хотя оно только что вернулось из капитального ремонта, вид его оставляет желать лучшего. По вертолетной палубе не пройти: сложены кучей витки канатов, железо неизвестного назначения.
Плахова с опаской рассматривает этот натюрморт; теперь ей понятно, почему корабль именуется «зоной повышенной опасности».
— Что ж, кораблям дано стареть, как и людям, — произносит она с видимым спокойствием, но лицо ее выражает сомнение, доплывет ли корабль до цели в долгом странствии по океану.
— Мы теперь морские волки, нас на мякине не проведешь! Главное сердце корабля — машины, а не корпус, — назидательно и не совсем уверенно замечаю я. — А двигатели заменены при капитальном ремонте.
Это утешает ее, но ненадолго. И хотя я утверждаю, что судно в хорошем состоянии, команда делает все возможное, чтобы свести на нет мои усилия: подтаскивает невесть откуда все новые ржавые детали, сваливая их в кучу на палубе, призванной отныне стать единственной опорой под ногами над океанскими безднами.
— «Менделеев» все-таки был помоложе!
— Эка беда! Покрасят корпус — будет как новый!
— Ты так думаешь? Но ведь надо иметь что красить.
Судя по рассказам очевидцев, ветеран научного флота
«Витязь», много лет верой и правдой послужив науке, истлел до такой степени, что нога, как картон, протыкала палубные ограждения.
