— Очень жаль, что на свете так много людей, склонных к скоропалительным выводам.
— Из этих слов, очевидно, следует, что официальной помолвки еще не было.
— До чего же неприятно, когда все вокруг пытаются выдать тебя замуж за человека, с которым ты всего-навсего в дружеских отношениях.
— Людям нравится считать себя пророками.
— Да и пусть их, лишь бы меня оставили в покое со своими пророчествами.
— Вы никогда не думали о втором браке? Это потому, что все еще думаете о своем прежнем муже. Но вы уже изменились, — добавил он ласково. — Я замечаю перемены. Знаете, вы стали чаще смеяться и, по-моему, обрели стимул к жизни. Это Ловат-Стейси дал его вам.
Я промолчала, и он продолжал:
— Как же вы могли так долго заботиться о нем, если столь быстро позабыли?
— Позабыла! — воскликнула я пылко, — я никогда не забуду Пьетро.
— Но ведь уже готовы строить новую жизнь. Или его призрачная тень и там останется с вами… третьим? Он ведь с каждым годом будет становиться все совершеннее. И никогда не состарится. Кто же сможет с ним соперничать?
Я вздрогнула и сказала:
— Ночью уже холодно. У меня, похоже, совсем промокли ноги.
Он наклонился и снял туфлю с ноги, задержав ее в руке.
— Надо было надеть что-нибудь поплотнее, а не эти тапочки.
— Времени не было. Очень хотелось поймать “привидение”.
— Вы решили узнать, кто задался целью не позволить смерти брата стереться из памяти людей?
— Именно.
— Вы очень любопытная молодая особа.
— Боюсь, вы правы.
— Такая порывистая!
— И это верно.
— Однажды в вас уже возникал порыв. Возможно, придется пережить еще один. — Он надел туфлю мне на ногу. — Вас слегка знобит. Это из-за прохладного воздуха? Вот о чем хотел бы я знать. Однажды вы приняли решение, и с общепринятой точки зрения оно было глупым: отказались от своей карьеры… ради мужчины. Поступив так, вы, наверное, потом пережили немало душевных мук. Да?
— Нет.
— И вам не пришлось бороться с собой?
— Нет.
— Неужели считали это свое решение правильным… и единственным?
— Да.
— Но теперь жалеете об этом?
— Я ни о чем не жалею.
— Однажды вы приняли очень смелое решение, — он говорил почти горестно. — Интересно, рискнули бы еще раз?
— Не думаю, что сильно изменилась.
— Возможно, мы узнаем, насколько вы изменились. Но я рад, что ни о чем не жалеете. Те, кто сожалеет о прошлом, часто, в действительности, жалеют самих себя, а такая жалость — малопривлекательное качество. Я стараюсь ее избегать.
— Что ж, вы преуспели.
— Боюсь, иногда мне все-таки бывает жаль себя. И тогда я говорю себе: “Все могло быть по-другому, если бы…” А с тех пор как вы появились здесь, повторяю все чаще. У нас появилось так много общего, — сказал он. — Эдит, бедняжка Эдит… ее смерть оказала гораздо большее влияние, чем ее жизнь.
