Наконец я произнесла:
— Это… неразумно.
Тогда он горько рассмеялся и ответил:
— Именно это я и пытаюсь сказать. Весьма неразумно. Вы хотели узнать, почему вы в опасности, вот я и объяснил.
— И хотите меня от этой опасности уберечь?
— О нет. Я-то как раз хотел бы завлечь вас в нее прямиком. Но я, знаете ли, порочен. Мне хотелось бы, чтобы вы сами направились к этой опасности… зная о ней… видя ее… чтобы сами ее избрали.
— Вы говорите загадками.
— Загадками, ответ на которые мы оба хорошо знаем. — Можно и так выразиться. Я хотел бы сейчас высказать свои намерения, которые едва ли можно назвать честными. Давайте посмотрим в лицо действительности. Я убил брата…
— Настаиваю на соблюдении точности, — сказала я. — Вы застрелили брата случайно.
— …Когда мне было семнадцать. Из-за этого моя мать покончила с собой. Итак, на моей совести две смерти.
— Не согласна. Вас нельзя винить в этом.
— Милый защитник, — сказал он. — Милый вы мой, пылкий защитник. Там, в Австралии, как же мне хотелось вернуться домой… но, вернувшись, я понял, что желал невозможного. Я мечтал о том доме, каким он был до катастрофы. А как он переменился! Меня женили. Именно для этого, оказывается, я вернулся. Жена моя была ребенком… перепуганным ребенком, боявшимся меня, и я не виню ее. Она любила кого-то другого. Что могло получиться из такого брака. Едва женившись, я начал задумываться, а не лучше ли для всех было бы, останься я на ферме.
— Но вы любите Ловат-Стейси!
Он кивнул.
— Это ваш дом… здесь ваши корни.
— И лишиться их нелегко. Однако почему, интересно, я делаю за вас вашу работу — защищаю себя сам? Именно этого я делать и не должен. Меня нельзя защищать. Я застрелил брата. Такое забыть невозможно.
— Но вы должны…
— Пожалуйста, не настаивайте. Вы… лишаете меня силы духа. Еще никто и никогда не пытался сделать из меня героя.
— Я пытаюсь сделать из вас героя? Уверяю, у меня и в мыслях этого не было. Просто хочу, чтобы вы реально взглянули на вещи и поняли, как бессмысленно лить слезы над трагедиями прошлого, тем более, если это случайность, которая могла произойти с кем угодно.
— Ну нет, — заявил он. — Разве это могло произойти, например, с вашим приятелем Годфри Уилмотом?
Я была обескуражена, и он это понял. Все-таки как глубоко мы понимали друг друга!
— Такое могло произойти с кем угодно, — настаивала я упрямо.
— А вы слыхали, чтобы это случалось еще с кем-нибудь, кроме меня?
— Нет, но…
— Вот именно что нет. А тут возникает Годфри Уилмот, весьма подходящий молодой человек, который может предложить так много. Возможно, уже и предложил и к нему отнеслись благосклонно.
