— Не смейте так думать! Мне отвратительны люди, скоропалительно осуждающие других. Разве можно знать все подробности, приведшие к несчастью… а именно мелочи часто играют роковую роль.
— Я о вас думаю, — сказал он. — Практически все время.
Я молчала, и он продолжал:
— Меж нами так много общего. Вы знаете, все считают, что я избавился от Эдит, и я не удивляюсь этому. Вскоре после свадьбы стало ясно, что наш брак безнадежен. Конечно же, я знал, она влюблена в священника, и, наверное, презирал ее за то, что она позволила выдать себя замуж; впрочем, себя я тоже презирал. Я пытался наладить нашу жизнь, но вел себя, конечно, неправильно. Я хотел превратить ее в женщину, которой мог бы восхищаться. Ее покорность и кротость раздражали меня… ее пугливость, вечные страхи. Мне нет прощения. Поведение мое было отвратительным. Но вы и сами знаете, какой я человек. Не скажешь, что достоин восхищения. Тогда зачем оправдываться?
— Я все понимаю.
— Надеюсь, понимаете также, что мне совершенно не хочется, чтобы ваше имя склоняли… особенно сейчас.
— А зачем его склонять? — спросила я довольно резко.
— Своими дурными мыслями… злым шепотком люди могут запачкать любую репутацию. Я должен доказать вам, да и всем остальным, что не имею отношения к исчезновению Эдит… по крайней мере, прямого.
— Вы хотите сказать, что косвенно все-таки виноваты в этом?
— Полагаю, да. Бедное дитя — а именно такой она и была — боялась меня. Все это видели и понимали. Вот потому меня и… заклеймили как убийцу Эдит.
— Не говорите так.
— А почему, если они правы? Думаю, вы первая согласитесь со мной, — полезно время от времени говорить правду. Я объясняю вам, почему следует приберечь свое сочувствие до лучших времен. Можете спросить совета у кого угодно, и вам скажут то же самое. Станут уверять, что попусту растрачиваете свое сострадание. И даже более того, станут предостерегать. Подумайте о том, что обстоятельства против меня. И разумно ли так долго находиться со мной в этой нечестивой часовне?
— Да будьте же серьезны! Ведь ситуация весьма серьезна.
— И я серьезен, как никогда. Вы в опасности. Вам, моя прекрасная, сдержанная вдовушка, грозит большая опасность.
— Какая и от кого?
— Вы действительно хотите знать?
— Разумеется.
Вместо ответа он повернулся и мягким движением обнял меня, прижав к себе так сильно, что я ощутила биение его сердца, а он, наверное, чувствовал мое. Лицо его прижалось к моему виску. Я думала, он поцелует меня, но он этого не сделал. Он просто держал меня в тесном объятии, а я не протестовала, потому что единственным и совершенно непреодолимым моим желанием было оставаться вот так с ним, как можно дольше.
