— Я думаю, ты напишешь рассказ о пожаре, — сказала Аллегра.
— Когда закончу, прочту его вам.
— Все о храброй спасительнице, — сказала Сильвия. — Хотела бы и я стать храброй спасительницей.
— Знаю, — съязвила Аллегра, — ты бы хотела спасти из горящего дома мистера Уилмота. Пожалуй, тебе придется поискать другой дом… этот уже сгорел.
— Странно, — задумчиво продолжала Сильвия, — мама говорит, все это странно…
— Да ну? — опять съязвила Аллегра. — А что именно?
— …Что случилось два пожара. Часовня в роще и этот домик. Ведь получается два, верно?
— Ты делаешь явные успехи в математике, — заметила Аллегра. — Пять баллов за правильный счет. Действительно, два.
— Я только хочу сказать, что это совпадение, вот и все. Два пожара, две пропавшие леди. Думаю, все это очень странно.
— Две леди? — переспросила Аллегра.
— Только не говори, что ты забыла о женщине-археологе, — сказала Алиса.
Сильвия прошептала:
— И чуть было не стало три.
— Но миссис Верлен не исчезла, — уточнила Алиса.
— А если бы никто не знал, что она пошла в домик и осталась там? Тогда было бы три.
— Но могли бы найти ее… останки, — сказала Алиса.
Тут они заметили меня и приумолкли.
Я стояла у семейного склепа Стейси на кладбище, когда ко мне подошел Годфри. Встречаться в церкви во время его занятий на органе стало бессмысленно, поскольку миссис Рендолл обнаружила это и всегда посылала Сильвию то позвать его, то посидеть рядом и “насладиться” музыкой.
— Сильвия всегда любила органную музыку, — говорила миссис Рендолл. — Думаю, дело обстояло бы куда лучше, учись она игре на органе, а не фортепьяно. Конечно, у нее и не может быть никаких успехов, хотя девочка очень прилежно занимается. И вообще, кажется, это вовсе не ее вина: коль учитель имеет посторонние интересы, всегда страдает ученик.
После пожара она, как, впрочем, и все остальные, стала относиться ко мне несколько мягче, благодаря интересу ко мне Годфри, но это не помешало ей сделать меня одним из многочисленных объектов для нападок. Мы же с Годфри, понимая ее и причину ее волнений, решили пока не давать нашей дружбе перерасти во что-то большее.
Я внимательно смотрела, как он пробирался ко мне между могил, освещенный солнцем, и в очередной раз подумала, как он мил. Не красавец, нет, но с бездной обаяния, которым он, я думаю, был обязан своему характеру, и я еще раз поблагодарила судьбу за то, что она послала мне такого друга. И дружба наша росла с каждым днем.
Инцидент с пожаром даже еще сблизил нас, а его забота обо мне становилась все более трогательной. Особенное беспокойство в нем вызывало то, что я пришла в дом по записке, которую получила, вроде бы, от него. Это, по моему мнению, было наиболее тревожным обстоятельством. Меня заманили в домик.
