Депутатский мандат остался дома. В ближайшем из иных миров перед глазами вашего покорного слуги и его начальства предстала другая реальность — Россия, которую мы пока не потеряли. Если в нашем мире после революции прошло 104 года, в том до неё осталось 14 лет. Но лишь на первый взгляд. Его высокопревосходительство грядущего безобразия не допустят, ни за какие коврижки. Когда перечитываю предыдущие строки, так и видится прищуренный глаз с одной стороны и лихо подкрученный пышный ус с другой.
Честь имею представиться, коллежский асессор и подчинённый Председателя Совета министров Виталий Николаевич Андреевский. Для вас, друзья, я думец Виталий Кузьмич Андрюхин. По мере возможности изложу жизнь и деятельность Очень Важной Шишки, да и, что греха таить, моё моральное падение из двух частей. Не знаю лишь, в чьи руки попадут записки: членов правящей партии или простого народа.
Знаменитые яркие галстуки-бабочки пришлось снять. Назначили меня на должность секретаря и личного шофёра Его высокопревосходительства. Предыдущие почти шесть лет секретарём служил журналист «СПб ведомостей» (в том числе с прямыми обязанностями), но пришлось автору записок выйти на замену. Что примечательно, в роли секретаря я его сменил, а как журналиста дополнил. Работу труженика пера начальство сочло слабой. Поэтому господин Глебатин вручил вашему покорному слуге обязанности имажмахера. Надо ли пояснять значение слова? Журналист продолжает работу, но теперь я его учу и наставляю, чтобы создать вокруг начальства нужный ореол.
У меня поначалу путалось в голове, где Борис Ломанов (мой друг и донор личности), а где Венедикт Глебатин (аристократ-реципиент). На всякий случай напомню, кого заменяет Борис. Реципиентом стал двоюродный брат Ивана Дурново, предыдущего председателя, в реальной истории дотянувшего до 1903 года. Отставка альтернативного же Дурново в 1896 году прошла с лёгкостью неимоверной. Фамилию кто-нибудь назовёт говорящей, а «пятая колонна» считала его «телячьей головой».
Резиденция вельможи размещалась поблизости он Невского проспекта. Когда я стоял на пороге кабинета, в памяти всплыл фотопортрет подлинного Венедикта Сергеевича Глебатина. Представьте себе, в комнате сидит или стоит не в меру упитанный седеющий барин-барыга с кругловатыми рыбьими глазами, а усы у него круче, чем у Кеннета Браны в роли Пуаро. До того упитанный, что выглядит прототипом Трёх толстяков. По крайне мере, в альтистории. В нашем мире его телосложение оставалось средним. Просто у нас он не сидел сиднем в Париже сорок лет.
