Чтобы устоять на ногах, Франки дотянулась и оперлась о холодную каменную стену. Она была готова сейчас же пробудиться, готова отправиться домой в Канзас, но боязнь никогда не увидеть снова Сандерлина зазвучала печальной нотой в ее сердце. Это было чувство, которое нельзя объяснить иначе, как эффект мистификации.
— Я чувствую себя неважно, — сказала она.
Сандерлин наклонился к ее лицу, которое к тому времени было достаточно бледным.
— У вас не чума, я надеюсь, — проговорил он.
Франки смогла лишь кивнуть головой.
— Вы, вероятно, умираете от голода, ясно, что вы прибыли издалека, — он снова поддержал ее под руку, точно так же, как сделал это на карнавале, когда она была окружена жителями деревни. — Я распорядился принести еды и вина и, когда вы отдохнете, приду к вам в постель.
Франки гневно вспыхнула, несмотря на то, что это были всего лишь грезы.
— Это очень благородно с вашей стороны, мой господин, — сказала она едко.
Сандерлин подхватил ее на руки, отнес в большую, украшенную гобеленами и коврами комнату и опустил на кровать размером примерно с ее кухню в квартире родного города.
— Что это значит? — пробормотала она рассеянно, похлопав руками по толстому пуховому матрасу.
— Я устал слушать вашу странную болтовню, — проворчал Сандерлин, склоняясь над ней и с силой укладывая на спину. Его руки были подобны двум колоннам, опускающимся по обе стороны кровати. — Божественная женщина! Крестьяне правильно решили, что вы колдунья или ангел. В вас есть что-то такое, чего нет в других, и это опасно для вас. Если они решат, что вы ведьма, то могут побить вас камнями или сжечь на костре!
Франки чувствовала себя погубленной, но не из-за перспективы быть казненной за колдовство. Нет, это было из-за близости Брадена Стюарта-Рэмси, герцога Сандерлина, — вот что делало ее столь потрясенной. Она дрожащей рукой дотянулась до чисто выбритого лица:
— Вы кажетесь таким реальным, таким настоящим.
Он что-то раздраженно промолвил, затем наклонился к ней ближе и прижал свои губы к ее. Его рот почувствовал и ощутил мягкость и тепло ее губ, а по телу Франки пробежала горячая волна.
— Я совершенно реальный, — сказал Сандерлин, и его голос был хриплым. Затем, когда Франки страстно желала продолжить свои грезы, он отстранился от нее и встал перед кроватью. Не отводя взгляда от ее глаз, расстегнул пояс с мечом и отложил его в сторону.
— Кто вы, Франческа? — спросил он. — Откуда вы пришли сюда?
Франки знала, что ей следовало бы выскочить из этой кровати немедленно — все, во что она верила как современная, равноправная женщина, требовало этого, но ею овладела странная летаргия. Она зевнула.
