Дело Дрейфуса | страница 41



. Да и сам Эстерхази в письме президенту республики в слегка завуалированной форме признается в предательстве: «По требованию полковника Сандерра, которого я знал еще в Тунисе и бывшего в то время начальником разведывательной службы, я в течение 18 месяцев с 1894 по 1895 год имел с одним иностранным агентом сношения, о которых я сообщил бы Вам, если б меня освободили от профессиональной тайны. <…> Это были сношения, полезные для моей страны, я старался противодействовать проискам агента А и для того, с согласия полковника Сандерра, я выдавал ему документы более или менее конфиденциальные»[115].

Несмотря на все это, обвинительное заключение против Эстерхази превратилось в панегирик этой «невинно оклеветанной личности».

Несмотря на все это, судьи, пробыв в совещательной комнате всего три минуты, вынесли ему оправдательный приговор.

Несмотря на все это, военный караул отдал ему честь, а герцог Орлеанский заключил его в свои объятия.

Несмотря на все это, многочисленные толпы носили его на руках по улицам. В этом публичном чествовании предателя, люто ненавидящего Францию, чувствовалось что-то болезненно-противоестественное. Во Франции явно было не все в порядке.

11 января, в день оправдания Эстерхази, антидрейфусары, а ими в это время были почти все граждане Франции, торжествовали победу.

Две Франции

Письмо Золя

Но проходит всего один день, и происходит событие, сыгравшее основную роль в борьбе за пересмотр дела. В этот день газета L'Aurore напечатала знаменитое письмо Золя «Я обвиняю».

«…Военный суд только что, по приказанию, осмелился оправдать какого-то Эстерхази – пощечина, какой угодно правде, всякой справедливости.

…Дело начинается только с сегодняшнего дня: только с сегодняшнего дня взаимные отношения определились, с одной стороны, виновные, не желающие, чтобы правда восторжествовала, с другой стороны, люди, которые пожертвуют жизнью, лишь бы она восторжествовала.

Я обвиняю полковника Пати де Клама в том, что он был виновником судебной ошибки, может быть, бессознательно, и в том, что потом он защищал свой поступок в течение трех лет, прибегая к самым нелепым и преступным махинациям.

Я обвиняю генерала Мерсье в том, что он был соучастником… в одной из самых ужасных несправедливостей, совершенных в наш век.

Я обвиняю генерала Билло в том, что, имея в руках все доказательства невиновности Дрейфуса, он их скрыл, совершив преступление против справедливости, с политическими целями и с тем, чтобы спасти Генштаб.