Дело Дрейфуса | страница 42

Я обвиняю генерала Буадаффра и генерала Гонза в том, что они упорствовали в этом преступлении.

Я обвиняю генерала Пелье и полковника Равари в том, что они вели неправильное следствие, то есть следствие неслыханного пристрастия, пример которого мы видели в отчете второго из этих лиц.

Я обвиняю трех экспертов: господ Бельмоа, Варикара, Конара в том, что они представили лживые и мошеннические отчеты, если только медицинское освидетельствование не обнаружит, что они больны извращением зрения.

Я обвиняю военное министерство в том, что оно затеяло в печати и, в частности, в газетах "L'Eclair" и "Echo de Paris" настоящую шулерскую кампанию с целью обмануть общественное мнение и скрыть свою ошибку.

…Я, наконец, обвиняю первый Военный совет в том, что он нарушил справедливость, осуждая обвиняемого на основании тайного документа, и обвиняю второй Военный совет в том, что он скрыл эту несправедливость по приказу начальства, совершая, в свою очередь, юридическое преступление, оправдывая заведомого преступника.

…У меня есть одно желание – желание, чтобы, наконец, был пролит свет во имя человечества, которое пострадало и которое имеет право на счастье. Мой страстный протест есть только право моей души, пусть, кто осмелится, привлечет меня к суду, и пусть суд будет гласным. Я жду…»[116].

Суд над Э. Золя не заставил себя долго ждать, и впечатление от него было громадное. Дело Дрейфуса на самом деле началось с письма Золя. На смену нескольким десяткам людей, борющихся за пересмотр дела, приходит все усиливающееся движение дрейфусаров. Но сейчас мы отвлечемся от борьбы, раздирающей Францию на части в 1898 году, и вернемся к событиям осени 1894 года. Что же собой представляло на самом деле бордеро?