Это было нарочитое обнажение приема. Сталкивая идиомы несоприкасающихся обычно стилистических слоев, Шварц не только наделял своих героев выразительными речевыми характеристиками, но и попутно разоблачал шаблоны мышления и поведения, отраженные в речевых окаменелостях. В поздней прозе он больше заинтересован в позитивной словесной работе, ищет наиболее точных, адекватных психологическим нюансам слов, возвращая при этом многим простым словам утраченную в шаблонном употреблении энергию.
Вдумчиво и почтительно слушаясь самого себя… — внешне это напоминает парадоксальную конструкцию типа Придайте мне позу крайней беззаботности!, когда в стилистическое клише Вдумчиво и почтительно слушаясь [кого — то] (норма) подставляется'в качестве одного из членов ненормативный (невозможный!) вариант самого себя. Но по существу мы имеем здесь дело с совсем иным стилистическим явлением. В парадоксальной конструкции происходит пародия и разоблачение: несоединимые слова и выражения при соединении взрываются, обнаруживая свою семантическую пустоту или извращенность. Другое дело в анализируемом примере. Эта фраза неупотребительна не в силу стилистической несовместимости ее составных частей, а в силу того, что отраженная в ней жизненная ситуация морально предосудительна.
Обычно же самое содержание передается конструкциями, несущими в себе элемент осуждения, например, Он слушает только самого себя. Необычным употреблением обычной стилистической конструкции Шварц достигает распространения художественного эффекта:
1) внимание читателя привлечено больше, чем этого можно было достичь применением обычного клише типа Он слушает только самого себя;
2) нешаблонное употребление, нарушая автоматизм читательского восприятия текста, повышает внимание к «внутренней форме слова»;
3) углубляется объективная психологическая характеристика образа, т. к. ситуация общения, когда кто — то «вдумчиво и почтительно» слушает кого — то, всем хорошо знакома, переводя слушание на «самого себя», автор этой операцией открывает для нас индивидуальную психологию этого эгоизма, его особенную внутреннюю физиономию (что было бы невозможно при употреблении клише: мы бы знали, что речь идет об эгоисте и только);
4) отказ от морализаторского стереотипа важен для имплицитно выстраивающегося образа автора — как объективного, непредвзятого повествователя (что, опять — таки, укрепляет доверие к тексту).
В пьесах основным приемом было пародирование языковых клише, здесь — на первом месте поиски эпитета.
