«Поэтоподобные» нищие Шварца как раз не привлекали. А вот традиционные бродяги и попрошайки изображены у него с пониманием, без обычной для его манеры иронии. Они тоже мы, тоже пассажиры вагона, делят общее несчастье, общую нищету. В «Превратностях характера» очень знаменателен эпизод с Житковым, который осмеливается выступить против самого обожествляемого Ленина за его попытку отменить сострадание к нищим (интерпретацию этого эпизода см. в наших комментариях к тексту).
Итак, Шварц одним из первых начал возвращение русской литературы на традиционные для нее морализаторские позиции. При этом он, конечно, не превращался в проповедника, ибо, как мы видели, решал нравственные проблемы на личном, экзистенциальном уровне и не отказываясь от игры и артистизма.
«Главная проза» требовала нового стиля, и стиль этот Шварц нащупывал тем более осторожно («И страх охватил меня… боязнь спугнуть…»), что на его долю уже выпало однажды прежде открыть и разработать новый стиль, ставший образцом многочисленных подражаний; инерции собственного стиля он стремился теперь избежать.
Основной стилистический прием, обеспечивавший своеобразие шварцевской драматургии и прославивший ее, это прием стилистического контраста, неожиданного соединения разных стилистических слоев. Поэтому так врезались в память, превращались в крылатые цитаты и входили в идиоматику русской интеллигенции все эти знаменитые фразы Шварца:
Скотина не хочет понять, что главное в нашем путешествии тонкие чувства. (Грубое ругательство вставлено в высказывание, стилизованное в духе сентименталистской прозы.)
Я могу вам представить полный список его преступлений, которые еще /…/ только намечены к исполнению. (О сказочном злодеянии повествуется языком бюрократических переговоров.)
Пожалейте нас, бедных убийц… (В инфантильно — сентиментальную формулу вставлено слово «убийцы».)
…что это за жизнь была без короля! Мы просто истосковались! (Казенно — патриотические возгласы дополняются фразами в стиле «жестоких романсов».)
Придайте мне позу крайней беззаботности. (Сугубо описательный оборот используется в прямой речи, да еще обращенной на самого произносящего.)
Мама, застрели — ка его! (Подчеркнуто бытовым тоном предлагается убить человека.)
Собственно, тот же принцип стилистического парадокса положен и в основу всех характеров драматургии Шварца: дурашливые короли, деловитые разбойники, инфантильные министры, Баба Яга, умиленно сюсюкающая сама с собой, поэт, по совместительству работающий палачом (sic!) и пр.
