Презрение и досада задушили аборигена, он замолчал. Скрежет тупых зубов, казалось, слышала даже Карина. Роберт поглядывал на Вику, хоть и не разобрать было спит ли она. Во всяком случае, бедняга не шевелилась и дышала мерно и спокойно.
Любопытство Роберта родилось раньше самого Роберта. Мысли кружили тощими светляками в душном мраке, и приходилось хорошенько разглядывать каждого, чтобы не спросить чепухи. Ведь лимит вопросов таял с каждой секундой. К тому же твёрдое решение во что бы то ни стало отделаться от бессмертного провожатого имело и оборотную сторону — прежде хотелось выведать как можно больше. И в первую очередь об их белотелых врагах.
Абориген закопошился, и Роберт решил, что тот намерился тормошить ещё не отдохнувшую Вику, потому выпалил второпях:
— А соискатели?!
Вышло чересчур громко. Роберт потёр горящие глаза — почему-то хотелось почесать их где-то там, внутри — и оглянулся назад, где некоторое время назад хрустела дождевиками хитиновая дрянь. Там было темно и тихо. Слишком темно и слишком тихо.
— Да… ты прав… — не понять с чем согласился абориген. — Зачем они здесь… ты скоро… и сам поймёшь… Ясная для них… не только перевалочный… пункт на пути… к Земле… Я думаю… они когда-то были… величественнее… Знали больше… несравнимо больше… Теперь они тень… прежних себя…
Роберт уподобился тому паучку над водой: колебания от плеска воды он игнорировал, зато чутко реагировал на каждую вибрацию пойманной в слабые тенёта жертвы. Едва ли даже десятая часть сказанного аборигеном была достойна внимания.
Порой он нёс откровенный бред. С его слов, например, белотелые нашли и уничтожили орбитальный транспорт, который запросил с «Кондора» Макленнор, пытаясь «отправить неочеловека, созданного с помощью неверной Джесс, на Землю». С неприкрытым злорадством бессмертный рассказал, как после якобы наотрез отказался выдавать Макленнору коды доступа для вызова транспорта из модулей, как принял решение уничтожить второй ЭВМ во избежание непредвиденного. И такая убеждённость слышалась в его голосе, что Роберту порой было не по себе.
— Ты сказал… — якут смочил губы и язык, поморщился — от кислого, горячего воздуха становилось всё хуже. — Сказал, что белотелые покидают механический город в двух случаях. Какой второй?
— Когда ищут… Слово… Как сейчас…
— Слово?
— Это ключ… или меч… зависит от того… кто его держит… Так говорят… стены Изумрудного города… — интонации искажённого голоса стали очень узнаваемыми. Так нередко говорил Ганич — с придыханием, как бы сдерживаясь — когда речь заходила о единобожии.
