В начале осени вот так же вырвались из города — свой день есть свой день.
Ловили рыбу, порадовали друг друга, и это уже становилось обычным, вошло в привычку. Вот будет зима — Келли хмыкнул, представив себе, как сидят, прижавшись тесно, под проливным дождем… Сейчас-то было приятно лежать голым животом на влажной плите. Но позднее солнце придавило плечи, тяжело легло на затылок.
А скользнуть в воду, спрятаться — не получалось. На самом краю плиты сидел Тераи, свесив ноги в режущую бликами волну. Над ним — или в море, но так высоко, что казалось — прямо над ним, — качалась на восходящем потоке морская птица.
— Как ангел…
— Что?
— Птица. Смотри, как зависла…
— Птица, — фыркнул Тераи и откинулся на локти, подставил себя свету. — Толстая, белая жадина… Правда, ангелы тоже толстые и белые. В белом.
Келли рассмеялся.
— С чего бы? Где ты таких видел?
— Дома в поселке. В церкви. Мой дядя рисовал. Они у него всегда на тетку Рангу походили — толстые, с томными такими глазами… Вот таких я видел. А ты?
Келли не ответил сразу. Толстые белые тетки… Высокий, открытый, повернутый к солнцу…Светловолосый… нет, это уже давно… Давно. Не со мной.
— Нет. Я все больше по людям… Однажды, правда, встретил — совсем не такого… и даже любить довелось…
Тераи многозначительно похлопал себя по груди. Келли отрицательно мотнул головой.
— Ну, что ты. Какой из тебя ангел.
Тераи задрал брови.
— Ты искуситель такой… маленький маорийский дьявол.
— Хорошо еще, не сумчатый, — уточнил Тераи. — Ладно, допустим. А ты?
— Я-то? — Келли удивился — как легко соскользнули слова, — я всего лишь старая ирландская шлюха.
Он ожидал, что Тераи засмеется, или рассердится, или хотя бы скажет — какая чушь, мой милый! На худой конец удивится — почему же шлюха?
Но тот посмотрел, словно прикидывал что-то, и спросил:
— А сколько тебе?
Келли оторвал живот от камня, сел.
— Ну, сколько?
— Тридцать три. Через две недели будет тридцать четыре.
Тераи сложил губы дудочкой.
— О-о! Мне всего девятнадцать. Так что ты действительно… старый…
— Дьявол! Дьявол! — Келли вскочил, ему вовсе не было смешно, хотел схватить за волосы, но Тераи легко увернулся, подставил плечи. — Да на куски разорву!
Тераи не сделал даже вида, что испугался. Сквозь ресницы смотрел внимательно, словно пересчитывал, по частям складывал нависшего над собой любовника: так, это пальцы… ничего, крепкие, руки — ага, мускулы имеются, плечи — годятся, какие есть, крестик на золотой цепочке, живот — плоский пока еще, колено… и в обратную сторону: живот, татуировка, крестик, бешеные карие глаза…
