«Я ему верю, – прозвучали в памяти Афины недавние слова Зевса. – Еще никогда Гефест не обещал того, чего не в силах сделать…»
Он скажет это про меня, поклялась Афина. Придет час, и отец скажет: «Я ей верю. Еще никогда…» В последний момент, вспомнив, чем рискует, богиня удержалась на краю пропасти – не произнесла вслух, что клянется Стиксом. Клятва черной водой реки царства мертвых была нерушима. Бог, нарушивший ее, на год впадал в бесчувствие, подобное смерти, и на последующие девять лет изгонялся из сонма небожителей, а также из мира живой жизни: на острова Заката, в седую мглу Океана. Возвращению не препятствовали, но никто не слыхал о клятвопреступниках, вернувшихся после отбытия срока наказания.
«Гефест обещал. Что он пообещал тебе, отец?»
Когда суть обещания сделалась богине ясна, Афина похолодела.
– Молнии?
– Да. Он станет ковать мне молнии из Тифонова огня. Наковальня тринакрийской кузницы стоит у пленника на груди, пламя изо рта рвется в Гефестов горн. Это пламя сгодится для молний, я проверял.
Зевс хрипло рассмеялся. О да, он проверял.
– Гефест уже подготовил подвал для хранения перунов, – владыка богов и людей погладил дочь по голове, как маленькую. – Это опасное дело, я так и сказал ему. Гефест заверил меня, что за сохранностью и безопасностью он проследит лично. Ему самому не понравится, если Тринакрию разнесет на куски. Когда он наладит изготовление молний, я перестану нуждаться в грозах. Иначе…
Афина знала, о чем говорит – вернее, о чем умалчивает отец. Сам гроза, Зевс тратил силы и на битву, и на создание молний. Если же молнии будет поставлять ему Гефест, определив убийственное Тифоново пламя на службу Олимпу; если хромой мастер избавит отца от необходимости растрачивать себя на эту утомительную заботу… О, тогда мощь Громовержца возрастет стократ. Явись второй Тифон, восстань от земли до неба – вряд ли для победы над ним понадобятся и хитрость, и подлость, и двусмысленности Мойр.
…и Афина. Зачем Афина, если есть Гефест?
– Ты переселяешься на Тринакрию? – спросила она. – Сын возвел тебе новый дворец?
В вопросе звенела издевка. Ревность, полыхнув в сердце богини жарче огня Гефестовой кузни, без труда справилась с мудростью, утверждавшей, что с отцом нельзя говорить таким тоном. Опасность, утверждала мудрость, лежа на обеих лопатках. Заткнись, гремела ревность. Не до тебя! Но мудрость уже искала способы вернуть себе утраченную власть.
К счастью, Зевс не заметил подковырки. Отец вообще был глух к таким зыбким, таким малозначащим вещам, как намеки. Благодушие и ярость – вот обычные состояния владыки богов и людей, предпочитавшего крайности. Они сменяли друг друга мгновенно, без видимой причины. Да, еще любовная страсть. Краткая, стремительная, бурная, как летний ливень, а после нее – благодушие или ярость, в зависимости от согласия или отказа очередной возлюбленной.
