Танги казалось, что он сойдет с ума. Ему хотелось упасть и остаться лежать на земле вместе с этими мертвецами, усеявшими двор. Его душили слезы. Он так устал, что еле держался на ногах. Когда пение кончилось и можно было выйти из рядов, он медленно поплелся за Гюнтером. Они молча стали в хвост за супом. Танги не проронил ни звука, даже когда узнал, что капо наказал их барак и оставил всех без хлеба за то, что арестант, не умевший петь, жил вместе с ними. Танги опустил голову и проглотил свой суп; он задержался на минуту перед отбоем, чтобы полюбоваться мирным закатом летнего дня, позолотившим небо и ближний лес. Он печально глядел на этот лес и думал, как хорошо бы погулять там в такой чудный вечер.
Танги вернулся к вечерней перекличке. Теперь староста барака пересчитывал узников. Затем Танги отправился в отхожее место.
Оно помещалось в таком же большом бараке. В полу были прорезаны дыры. Арестанты садились над ними на корточки. У дверей стоял «надзиратель за уборными». Танги присел. Кто-то окликнул его. Незнакомый арестант знаками подзывал его к себе. Танги подошел и присел над дырой рядом с ним.
— Есть у тебя деньги?
— Нет.
— Ты из какого барака?
— Из двенадцатого.
— Передай своим, что, если им нужен хлеб, у меня найдется. Завтра я буду здесь. Скажи им еще, что англичане высадились в Африке и скоро Роммелю капут. Я узнал это от одного фрица.
Заключенный замолчал; затем спросил шепотом:
— Это ты маленький француз?
— Да.
— Как случилось, что они тебя посадили с политическими?
— Не знаю…
— Твой отец коммунист?
— Нет.
— Ладно, это неважно. Я тоже француз: вернее, эльзасец, но это одно и то же. А ты откуда?
Танги помедлил, затем сказал:
— Из Парижа.
— Тебя привезли вчера?
— Да.
— Как дела в Париже?
— Плохо.
— Не огорчайся, малыш. Теперь все пойдет по-другому. Не то что в тысяча девятьсот четырнадцатом году. Клянусь, уж мы на этот раз так скоро не забудем! С тобой было много ребят?
— Человек пятьдесят. Почти все евреи.
— Да, я их видел. Никто не умер дорогой?
— Один мальчик. Его звали Ги. Ему было семь лет…
— Его родители ехали в том же эшелоне?
— Да.
— Эй там, в углу, прекратить болтовню! — крикнул громкий голос.
Танги опустил голову. Он испугался, что его накажут, и замолчал. Он хотел встать, но его собеседник сделал знак, чтобы он остался. Затем громко позвал:
— Надзиратель!
— Что тебе?
— Подойди!
— Чего тебе надо?
— Подойди, говорю, для твоей же пользы.
Надзиратель подошел к французу и наклонился над ним.
