Однажды вечером мы отправляемся в кино. Показывают фильм о бомбардировке Дрездена. Конечно, фильм не документальный, но спецэффекты достигли такого уровня, что ни в чем не уступают реальности.
После сеанса останавливаемся купить мороженое. Доун берет большую порцию шоколадного. Я выбираю молочный коктейль.
— Понравилось кино?
— Не очень.
На следующий день в школе вспыхивает пожар. Благодаря своевременной реакции все отделываются легким испугом. Причина — неисправная электропроводка.
Пожар в Покипси. Два квартала лежат в руинах. Полсотни жертв. Один из домов принадлежал опекунам марсианского ребенка. Родители числятся в списке погибших. Ребенок уцелел.
Я снова обыскиваю комнату Доун, и снова безрезультатно. Хелен решает нарушить молчание.
— Если ты ничего не предпримешь, это сделаю я!
Она идет к пожарному инспектору Гринвью. Через час возвращается вся в слезах:
— Он не поверил ни единому моему слову!
Как-то вечером я жду, пока Доун с Тимом вернутся с дискотеки. Заслышав шаги на крыльце, выглядываю в окно гостиной и вижу парочку в профиль. Они не спешат расходиться, болтают. Нет, не болтают, хихикают. Держатся за руки, но не целуются.
Едва я успеваю устроиться перед тривизором, как на пороге возникает Доун.
— Привет, папуль. Мама уже спит?
— Давно.
Моя ненаглядная дочурка зевает.
— И у меня глаза слипаются.
Она целует меня в щеку и поднимается к себе.
Долго ворочаюсь под одеялом. Сон то появляется, то исчезает. Над чем они хихикали? В темноте ловлю каждый звук. Сегодня полыхало в Сиракузах. Жертв меньше, чем в Покипси. Выгорел всего один квартал. В числе погибшихродители очередного марсианского ребенка, а сам он… Не дослушав, я выключаю новости.
Так и есть. Шорох шагов. Встаю с постели, набрасываю халат. Наощупь нахожу тапочки. Из коридора доносится легкий щелчок. Следом второй. Снова шаги. Звук идет с лестницы. Крадусь в коридор. Пожарная сигнализация висит на стене напротив спальни Доун. Дождавшись, когда шорох шагов стихнет, снимаю корпус и нажатием рук блокирую щелчок. Батарейки нет.
Иду на первый этаж. Свет уличного фонаря бледными прямоугольниками падает в окна, лишь слегка рассеивая тьму. По комнате движется смутный силуэт, серебрящийся в тусклом свете. У арки, ведущей в столовую, фигура замирает, ее контуры расплываются, когда она тянется к пожарной сигнализации на стене. Под аккомпанемент двух щелчков корпус прибора снимается и водворяется на место, серебристая тень проскальзывает в столовую. Преодолев остаток ступеней, миную гостиную. Даже не утруждаюсь проверить сигнализацию. Я знаю, что батарейки нет. Крадучись, пробираюсь в столовую. Никого. Захожу в кухню. Дверь подвала открыта настежь. Беру с подставки кухонный нож. Его лезвие длинное и беспощадное. Я спускаюсь в подвал.
