Посмотрите на эту ситуацию. Никто не может быть простым, копируя другого человека. Имитация другого человека означает, что вы пытаетесь быть, как кто-то другой, не понимая того человека, которым вы являетесь. Не понимая, кто вы, вы пытаетесь быть подобным другому человеку. Вы оставляете в стороне то, кем вы являетесь, и начинаете носить маску другого человека. Вы принуждаете себя играть, быть лицемером.
Так называемая религиозная страна полна лицемерия, такой является наша страна. Трудно найти более лицемерную страну, чем наша. Трудно найти более сложную страну, более сложную расу, более сложную веру, чем наша. Ни одна другая раса не имеет такого лицемерия, какое есть внутри нас. Единственная причина этого — то, что мы вовлечены в бешеную гонку следования за кем-то, за каким-то идеалом, не понимая, кто мы — в то время как настоящая революция в жизни начинается с понимания того, кем мы на самом деле являемся. Она начинается с точного понимания, кем мы являемся. Один человек злой, другой очень жадный, еще кто-то — очень высокомерный. Если высокомерный человек попытается стать смиренным, что произойдет? Если кто-то эгоистичен, и все его образование, культура и священники предлагают ему отказаться от его эго и стать очень дружелюбным, и он пытается отказаться от своего эго, что он будет делать? Он может отказаться от эго? Он может отбросить эго? Кто будет отбрасывать эго? Тот, кто пытается отбросить эго, и есть само эго.
Когда этот человек чувствует, что отбрасывает эго, он говорит: «Я отбросил эго, я стал смиренным. Я чувствую себя смиренным, и во мне нет высокомерия». Что все это такое? Все это — просто часть высокомерия. Может ли эго когда-нибудь отбросить эго? В отбрасывании оно станет сильнее, оно станет тоньше.
Вот почему эго саньясина гораздо тоньше, чем эго обычного человека. Оно должно быть таким. Обычные люди общаются друг с другом. Саньясины никогда не общаются друг с другом. Если вы предложите саньясинам пообщаться друг с другом, они не смогут.
Однажды я сказал одному знаменитому монаху, что ему следует пойти и встретиться с одним монахом. Он сказал, что это будет несколько затруднительно. В чем состояла трудность? Вопрос заключался в том, что, если эти два монаха встретятся, кто кому должен будет первым поклониться? Кто где будет сидеть? У кого будет место выше, а у кого ниже?
Однажды я приехал на религиозный фестиваль. Туда также были приглашены около тридцати или сорока монахов, принадлежавших разным верам. Организатор фестиваля хотел, чтобы все приглашенные сидели на одной платформе, но они не могли, потому что один был шанкарачарья, верховный священник индуистов. Он хотел сидеть на троне, и это было единственным местом, где он был согласен сидеть.
