— Не надо мне объяснять, что я полная дура в таких делах, — я это и сама знаю! Я ж к тебе, Вася, за добрым словом иду, — обиженно отозвалась Настя.
— Тогда я так сформулирую свое доброе слово: не доверяйте подобному сумбуру! Mожет, эта ваша Беленсон сама замешана в нечистых делах. Вы ей не вполне доверяете, что правильно. Я бы на вашем месте не совался в мутную воду. Вот попросит вас о помощи сам Валентин — тогда и будем думать, что делать. Но сдается мне, что вас беспокоит что-то другое, чего вы мне пока не рассказали. Но я вас ни в коем случае не тороплю. Когда — и если! — захотите рассказать, то я к вашим услугам.
— Я… мне… на самом деле мне страшно. Просто страшно. Страх мой иррационален, но я ничего не могу с ним поделать. Абсурдно бояться, что убийца или некое условное зло, которое в моей голове раздулось до размеров мифической мафии, поселится в нашем «Марилэнде», которого мы так долго ждали. И я понимаю, что абсурдно, но все равно боюсь! Где-то на моей подкорке сидит уродливая химера, которая шепчет: исполнение желаний не бывает безнаказанным. И неизвестно, чем придется за него расплачиваться. Потому что очень долго ожидаемое требует тройной цены. Вот мы вписались в этот бесконечный долгострой и много раз отчаивались и теряли надежду. И наконец, мы так близки к финалу — и тут вдруг прокуроришку убивают. И вот я уже прихожу к мысли, что он нас всех проклял за то, что мы его пытались посадить. И нам не будет жизни в выстраданном доме. И случится что-то плохое. А у меня дочка на сносях будет там жить. Вот такие у меня симптомы, дорогой Василиус, раз уж ты захотел копнуть глубже.
«Это даже глубже, чем я думал», — растерянно подумал Василий. Он ведь всего лишь полагал, что навязчивые беспокойства за ближних чаще всего скрывают глубинные неврозы интимного свойства. И хотел всего лишь подразнить Настасью Кирилловну — зачем ему тайны, которые лишь отяготят их легкую кофейную дружбу… Но что касается внутреннего апокалипсиса вины за долгожданные удовольствия — в этом он не помощник, ибо сам болен.
И опять его полоснула неловкость из-за того, что он не должен все это слушать, потому что у нее есть муж, и одно дело — веселая пикировка, болтовня, а другое дело — страх за беременную дочь, и вот это уже серьезно, даже если бояться нечего. Потому что нельзя безнаказанно слушать чужие семейные тайны.
— Настасья Кирилловна, а давайте отметим мое поступление на новую работу! Все равно я на ней долго не продержусь, так хотя бы совместим бесполезное с приятным. Я ведь теперь буду ходить на службу в понтовый торговый центр. Давайте проведем вечер по-мещански! Съедим пиццу и выпьем что-нибудь приятной средней крепости. А я к тому времени что-нибудь разузнаю про ваших фигурантов…
