Литва, Бонч-Бруевичи. База вольных стрелков графа Витковского.
Хороший напиток — старка; впрочем, зубровка не хуже; понимают здешние в этом деле, что да, то да. Перебежчику же — по его понятиям — надлежало топить укоризны своей совести именно в крепких напитках, и вообще всячески завивать горе веревочкой. Что иногда чревато последствиями…
— Ну вот… — вздох ее был глубок как омут. — Хороший мой…
— Ну вот, хорошая моя!
Она тихонько засмеялась в ответ, не размыкая объятий, а ему припомнилась неведомо отчего печальная история другого князя, Телепнева-Овчины-Оболенского:
О том обычно говорить неловко, —
по-своему любой мужчина слаб:
зачем тебе прекрасная литовка,
иль мало на Руси цветущих баб?
Цветут они в России повсеместно,
В которую ни загляни дыру.
Понятно, переспать с царицей лестно, —
а ну как не проснешься поутру?
Но вот — проснулся; и не только проснулся…
— Решительная ты барышня, как я погляжу!
— Любимый дядюшка Тадеуш всю жизнь меня баловал: надеялся воспитать из меня настоящую разбойницу. И, по-моему, получилось.
— О, да!
Прекрасная литовка была даже как-то пугающе в его вкусе, во всех смыслах — кажется, это называют идеал? И если б он сейчас принадлежал себе… — стоп! не надо об этом, даже с самим собой.
— Но однако ж и старка твоего братца весьма поспешествовала, согласись…
Чистая правда: связной со шрамом, оказавшийся племянником графа Тадеуша, почел долгом чести проставиться своему спасителю бочонком этого божественного напитка — ну и имел неосторожность представить того своей вдовой сестре Ирине.
— У вас тут, сказывают, есть обычай: когда у шляхтича рождается дочка, он зарывает в саду под вишней дубовый бочонок со старкой, предназначенный к распитию на ее свадьбе. А поскольку долго ждать шляхтичам обычно невмоготу, дочек тех норовят выпихнуть замуж — чем раньше, тем лучше. Это уж не твой ли бочонок мы давеча дегустировали с Витольдом?
— Увы мне — мой бочонок осушили в незапамятные уже времена. И да — первый раз меня выдали замуж в пятнадцать. А к семнадцати — я в первый раз овдовела: у нас, в приграничье, с этим делом быстро.
— Прости дурака.
— Да что ж тут прощать-то? Это жизнь…
— Послушай… Я иногда болтаю во сне… Я ничего такого не?..
— Если тебя интересует, не называл ли ты меня спросонья ласковыми именами каких-то предыдущих своих женщин — нет, не называл, — опять рассмеялась она. — Но пару раз и вправду начинал что-то бормотать: какие-то цифры… или даты… Да что с тобою, хороший мой?
