Франсуа и Айша подошли, огибая тень креста на песке. Они заметили озабоченность раввина, но, похоже, их появление рассеяло одолевавшие его дурные мысли. Гамлиэль и сам не знал, что ободрило его больше: наивная улыбка Айши или хитрая ухмылка Франсуа. Он объявил им, что как можно скорее должен вернуться в Цфат. Ему надлежит предстать перед кади Назарета, у которого он выпросил аудиенцию, намереваясь развеять подозрения халифата. Кроме того, поскольку монастырь в любой момент могут обыскать, будет благоразумнее уехать отсюда подальше. Франсуа отправится в путь прямо завтра. Глава братства подыскал ему надежное и уединенное жилище.
Франсуа, намеревавшийся остаться здесь, с монахами, был застигнут врасплох. Он даже не поинтересовался, где находится дом, куда его доставят, и будет ли его сопровождать Айша, тем более что молодая рабыня, радостная и восхищенная, похоже, все это знала. Они с раввином уже и не пытались скрыть, что находятся в сговоре.
Гамлиэль продолжал, как ни в чем не бывало, он объяснил, что именно сейчас время для путешествия самое благоприятное. Приближаются еврейские праздники окончания года, и на дорогах столпотворение: деревенские жители спешат в синагоги, семьи отправляются навестить родственников, рабочие и ремесленники едут на работы или, наоборот, намереваются получить жалованье от своих нанимателей. Молодая пара: она, переодетая еврейской невестой, и он — студент, изучающий Талмуд, не привлекут внимания.
Франсуа усмехнулся, он представил, как шагает по Галилее в еврейской одежде, может, даже с фальшивой бородой. Он уже видел, как благословляет стариков, гладит детей по головке, устремляет глаза к небу, словно беседует со Всемогущим Богом, а молодая супруга несет пакеты и свертки. Гамлиэль уточнил, что пару будут сопровождать, это для ее безопасности, а присутствие Айши необходимо, поскольку она, дочь Атласских гор, знает эти места.
— В конце концов, в пустыне для нее нет тайн.
Корабль на всех парусах удалялся от берегов. Крепостные стены Акко превратились в серую полосу, на фоне которой выделялась яркая охра дюн. С юга над морем нависала гора Кармель. Округлые контуры делали ее похожей на спящего зверя, а вот на севере крутые скалы напоминали стоящего на задних лапах хищника, ревниво охраняющего подступы к Ливану.
Федерико и Колен стояли на носу корабля. Западный ветер дул им в лицо, спасая от жары на палубе. Колен не скрывал радости: наконец-то он покидает Святую землю. Он чувствовал себя здесь неуютно. Воодушевленный наставлениями священника, он надеялся проникнуться страданиями Христа, приблизиться к Господу или, по крайне мере, найти ответы. Он повсюду искал знаки. Но как не потеряться среди этого скопления храмов и развалин, племен и кланов, пророков и легенд? У кого, черт возьми, спрашивать дорогу в этих узких улочках, кишащих призраками, оборванными детьми, нищими бродягами, священниками, кочевниками? И какой вопрос им задать? Колен возвращался ни с чем. Он спешил вновь увидеть милую Францию. Он вдыхал полной грудью морской воздух, словно с лица сняли маску, мешавшую дышать, и, в очередной раз обернувшись, был счастлив наблюдать, как береговая линия стирается и исчезает вдали.
