— Это… Это насчет Айши.
Брат Мартин не знал, как сообщить эту новость. Оглянувшись, он убедился, что никто их не слышит.
— Она не заложница, мэтр Франсуа. Ее состояние…
Брат Мартин замолк в нерешительности. Вийон с силой сжал его руку:
— Говори же, Авиафар.
— Она ждет ребенка.
Мессир Фичино стоял, облокотившись на подоконник, и любовался мягкими красками флорентийской осени. Внизу во дворе паломники мыли ноги в фонтане. На краю колодца копошились птицы, поклевывая прогорклые хлебные крошки, просыпавшиеся из карманов двух путников. Какой-то студент, ученик Фичино, принес чистое белье и мягкие туфли. Он забрал грязные, истрепавшиеся в пути сандалии, и на лице его отразилось такое отвращение, что чужестранцы улыбнулись. Монах помоложе весело плеснул на себя прохладной водой. Его приятель держался чуть позади, боясь обрызгаться, и лишь слегка смочил пальцы. Все это время он не решался поставить на землю котомку, перевешивал ее с плеча на плечо, держа ремешок в зубах, когда хотел освободить руки. Это, разумеется, брат Бенуа, подумал Фичино, ожидавший увидеть кого-то более представительного. Посланец охотников за книгами выглядел наивным простаком, и ухмылка была глуповатой, хотя лицо казалось добрым. Впрочем, Фичино понимал, что нельзя судить о Бенуа по внешнему виду. Его предупреждали, что под простоватой внешностью скрывается большая душа и великая ученость. Во всяком случае, Фичино мог лишь искренне восхищаться мужеством человека, который возглавил столь рискованную миссию.
Молодой человек пригласил путников подкрепить силы едой и вином. Фичино в это время убрал со стола документы и рукописи, переставил кресло, стряхнул пыль с рукавов платья, словно ему предстояло принять у себя какое-нибудь знатное лицо.
Когда Мартин и Бенуа наконец появились, он поднялся поприветствовать их. Монахи застыли с раскрытыми ртами, забыв приличествовавшие случаю слова. Их восхищенные глаза жадно шарили по книжным полкам, на которых громоздились тома в дорогих переплетах и перевязанные лентами свитки пергамента; повсюду виднелись медицинские или измерительные инструменты. Здесь было так же много редкостей, как в подвалах брата Медара, но отсутствовали замки и решетки. Скамейки и приставные лесенки словно приглашали порыться на полках и свободно взять любую понравившуюся книгу, и никакой сварливый карлик не преграждал путь дубинкой. Это и была основанная Козимо знаменитая Платоновская академия, которой могли пользоваться все любознательные и жаждущие просвещения умы.
